in you!
S. Kai, это тебе! 
ты у нас выпускничочек, ДА БУДЕТ ВСЕ В ШОКОЛАДЕ!
"Трилогия Бартимеуса", POV Бартимеуса, постканон и почти-АУ, PG, ~11к знаков
Как я и думал, внутри меня уже ждали в гости с распростертыми объятьями. Неказистая парочка: джинн и африт. С джинном я когда-то был знаком – его звали Авок, и пару сотен лет тому назад мне довелось посоперничать с ним в погоне за очередным могущественным артефактом. Стоит ли говорить, кто победил?
Авок был в своем излюбленном обличье: низенький тщедушный мужчина, закутанный во что-то, отдаленно напоминающее штору. Еще Авок наколдовал себе пару поразительно уродливых крылышек, похожих на полуобщипанные куриные крылья, и мне стоило огромного труда не отпустить на этот счет замечание.
Сколько существует прекрасных вариаций крыльев – одни лучше других? Гигантские кожистые перепонки с просвечивающими синими сосудами, как у горгулий (образ которых, кстати, люди-скульпторы безбожно перевирают), широкие перьевые крылья, в размахе достигающие трех метров, тонкие, но прочные полупрозрачные мембраны, чутко отзывающиеся на малейшие колебания воздуха… Но нет, мой добрый друг выбрал этот скрюченный позор, больше напоминающий ручки какого-нибудь прикорнувшего фолиота.
Да, Авоку определенно еще было чему учиться у великих, таких, как я.
А вот африта, его напарника, который явно не был рад такой компании, я видел впервые. Африт взял за основу облика крупную ящерицу вроде варана, поставил ее на голенастые задние лапы, приделал толстый длинный хвост для балансировки и снабдил длиннопалыми руками, устроенными по типу человеческих, но поросшими чешуей. Ящер бродил из угла в угол, заложив руки за спину и громко шлепая лапами по полу. Авок приметил меня раньше, чем африт, и я, скромно шаркнув ножкой (я принял привычный облик Птолемея: изящно, красиво, усыпляет бдительность), покашлял в кулак.
На лице пожилого хлюпика отразилась целая гамма эмоций. Я смекнул, что по крайней мере Авок не разделяет мою радость от нашей встречи.
Ящер замер, стоя ко мне полубоком, и блеснул тусклыми зеленоватыми глазами в мою сторону. Я улыбнулся.
- Привет, ребята! Надеюсь, аура Земли не сильно навредила вашим сущностям? Как-никак, современный Лондон – не лучшее место для пребывания низших существ вроде вас. Вот выходцы из Иного Места благородных кровей, вроде меня - другое дело…
И джинн, и африт скорчили одинаково брезгливую гримасу. Но продолжали сохранять молчание.
- Это я к чему. Откровенно говоря, вы выбрали не лучшее место для гулянок. Но не все для вас потеряно, и чуть ниже по улице есть прекрасное полузаброшенное местечко, где ночуют всякие бродяги. Пока они вас оттуда не выгонят, вы вполне можете поплакаться друг другу на вашего ужасного хозяина и свою горькую судьбу. В общем, я повелеваю вам покинуть…
- Бартимеус! – прогрохотала гигантская ящерица, разворачиваясь ко мне мордой. – Бартимеус Урукский!
Мне показалось, что в голосе африта (ужасающе неподходящий тембр для такого облика) прозвучало какое-то благоговение, так что я с гордостью приосанился, почти не чувствуя негодования за то, что меня перебило пресмыкающееся. Пусть и двуногое, да и несколько превышающее норму в размерах.
- Да, - сказал я с достоинством, - это я. И я повторно предлагаю вам хоть раз в жизни вкусить всю прелесть бескровного решения конфликтов. Надо же когда-нибудь попробовать не швырять друг в друга огненные шары, а…
Договорить мне снова не дали, и юноша-египтянин в набедренной повязке едва успел увернуться от большого всклокоченного шара огня. Легок на помине. Если бы не моя безудержная грациозность, Птолемей бы сильно попортил прическу – безукоризненное египетское каре.
- Ну что это такое? – возмутился я и встряхнул рукой, зажигая на кончиках пальцев синеватое Инферно. – О демон, чьего имени я не знаю, ты вообще слушаешь, что я тебе говорю?
Ящер, что было довольно неожиданно, учитывая его габариты, легко ушел в сторону от залпа моих Инферно. Пока он готовился к очередному атакующему приему, я прицелился и угостил Авока Черной Молотилкой. Джинн исчез в густой угольной пыли, и у меня появилась возможность, подпрыгнув, ловко вскарабкаться на тянущуюся под потолком квадратную балку.
С большим трудом заприметив меня (поэтому я не люблю облики животных, глаза у которых расположены на противоположных сторонах черепа – неудобно осматриваться), африт раззявил челюсти, и я увидел блестящую, как глянец, огнеупорную выстилку его пасти. В следующее же мгновение над языком у него заклокотал огонь, и новый огненный шар проскочил между мелкими кривыми зубками в мою сторону.
Я соскочил на пол; балку смело огнем, и горящие деревяшки осыпались в угол помещения.
- Какой-то ты неловкий, - пожурил я африта. И тут же отправил в его сторону быстрый Вихрь.
Ящерицу смело и закрутило в воздухе. Хвост с грохотом стучал по дощатому полу, и я хотел было понаблюдать еще недолго дела рук своих, но тут прямо над моей головой пролетело Оглушение.
- Промазал! – воскликнул я, разворачиваясь на пятках в сторону очухавшегося Авока, покрытого пятнами сажи, но тот не выглядел раздосадованным. Напротив, оглянувшись через плечо, я понял, чего он добивался: Оглушение нейтрализовало Вихрь, и ящер, покачиваясь на чешуйчатых лапах, с минуты на минуту был готов к нападению.
Я оказался окружен. Будь на моем месте любой другой дух – он бы уже давно пришел в отчаяние.
- Мы ждем не тебя, Бартимеус Урукский, - снова заговорила гигантская ящерица грохочущим голосом. Я скосил глаза на лапищу африта и увидел, что на жуткого вида кривых когтях приплясывают синие тени Инферно. Кажется, мои проповеди о миролюбии прошли мимо его ушей. – Уходи.
- Я знаю, кого вы ждете, - отозвался я, раздраженный тем, что два не отличающихся особым умом духа вздумали читать мне поучения. – Но, увы, у меня приказ от хозяина, а ты не хуже моего знаешь, что за невыполнением приказа не последует ничего хорошего.
Третье веко горизонтально сомкнулось на блестящей поверхности глаза ящера. Взгляд в общем был каким-то мутным. Глядя на это существо, трудно было сказать, что перед тобой – один из самых древних и устрашающих духов.
Африт молчал. Авок за моей спиной тоже был необычайно тих, а потому я весь обратился в слух и зрение.
Увы, если бы некоторые были искуснее в выборе обличий, возможно, я бы и не заметил, как африт легонько кивнул напарнику головой. Когда ты – огромная двуногая ящерица, не вполне привыкшая к хладнокровности и чешуйчатости, этот самый кивок исподтишка получается не таким уж и незаметным.
Так вот, как раз в тот момент, когда африт изволил подать партнеру сигнал, я среагировал молниеносно и бросился в сторону. Инферно, сорвавшееся с пальцев африта, было не в пример мощнее моего, но толку от этой мощи не было никакого, потому что вереница синих огней врезалась в не успевшего отбежать Авока. Послышались резкие, быстрые хлопки – удары Инферно о сущность, - пошел легкий дымок с запахом серы и гари, и Авок рухнул на пол.
- Прошло столько лет, - поделился я жалостливо, занимая удобную стратегическую позицию у стены, - а вы продолжаете на это вестись?
Сидящий на полу Авок выглядел оглушенным. Из-под гардины, в которую он был замотан, пробивалось легкое серебристое сияние обожженной сущности. У африта же спеси явно поубавилось. Зато я наконец-то разогрелся и был готов вести славную битву с ними обоими.
Если бы внезапно их сущности не приобрели легкую полупрозрачность, не завились густым сизым дымом и не исчезли. Меня, стоящего у стены, обдало легкой щекотливой волной Призыва. И этим дело ограничилось.
Я осмотрел поле боя. Снесенная балка выглядела вполне прилично, так что я только подошел к горящим обломкам дерева и затушил огонь, сотворив из воздуха водяную струю. В помещении пованивало серой и дымом, но я справедливо рассудил, что до прихода Очень Важной Персоны все успеет сто раз проветриться, а потому, тяжело вздохнув, перекинулся в голубя и, вылетев на улицу, взвился в высокое пасмурное небо.
(Кстати говоря, большинство обыкновенных уличных голубей – мелкие низшие бесы, которым ввиду слабенькой ауры не составляет никакого труда торчать в этой крохотной оболочке. Бесы во всех своих обличьях отличаются потрясающей тупостью и всюду гадят, и именно благодаря их влиянию за этими, в общем-то, безобидными птицами закрепилась дурная слава. А настоящие же голуби – существа очень редкие, довольно кроткие и вообще никогда не позволяют себе так распоясываться. Я уже не говорю о прекраснейших созданиях Иного Места вроде нас, джиннов, которые только облагораживают своей сущностью эту неказистую оболочку.)
Хозяин, как обычно, корпел над чем-то за письменным столом, настойчиво зарабатывая искривление позвоночника, и мне пришлось довольно долго долбить клювом в окно, прежде чем он обратил на меня внимание. Пока он возился с задвижкой, я постарался послать ему самый яростный и возмущенный взгляд, но ограниченный диапазон голубиных эмоций не позволил мне передать всю экспрессию.
Я влетел в комнату, разбрызгивая мелкие дождевые капельки. Он отошел к своему столу, взял стул и, развернув его спинкой ко мне, сел, положив руки на спинку. Мне захотелось чем-нибудь ему насолить, и я облачился в его зеркальное отражение. Тощий, еще чуть-чуть – и будет не в меру, среднего роста мальчишка (он тысячу раз возмущался, что называть двадцатипятилетнего молодого человека мальчишкой бестактно, на что я ту же тысячу раз напоминал ему, что для прожитых мной тысячелетий его возраст - ничто). Волосы хоть и короче, чем когда ему было, скажем, пятнадцать, но все равно он слишком патлат для уважаемого (ну, так он говорит) волшебника. И слишком юное лицо, мрачное выражение которого вводит всех оппонентов в диссонанс.
Но парню хоть кол на голове теши. Сколько его помню – всегда таким был.
Я выволок на середину комнаты кресло и развалился в нем, забросив ногу на ногу.
- Ну, мистер Мэндрейк, чего еще будет угодно вашей душеньке?
Он наморщил лоб и прищемил переносицу пальцами, как будто от моих слов у него вдруг разболелась голова.
- Джон Мэндрейк погиб восемь лет назад, Бартимеус. При твоем непосредственном участии. Можешь звать меня по известному тебе имени.
Я улыбнулся от уха до уха. Удивительное дело, но при одинаковых обликах на мне эта улыбка смотрелась в сто раз лучше, чем на нем. Лучезарное обаяние духа наружу прорывалось, не иначе.
- По тому самому имени, над которым ты столько лет чах, как ничтожный бес над ворованными побрякушками? Да ты шутишь, Нат!
Он проигнорировал мою веселую реплику, нахмурившись еще сильнее.
- Ты убрал их?
Я сделал оскорбленное лицо.
- Ну разумеется, я их убрал! С чего бы иначе я тогда вернулся? То, как ты трясешься за Китти, не может не умилять. Смотри, у меня уже выползла слеза умиления.
Легкая улыбка тронула его губы. Безнадежно больные улыбаются энергичнее, честное слово.
- Я помогаю ей, как другу. Китти молодец, что взяла на себя работу по объединению простолюдинов и волшебников. Не думаю, что у духов, принадлежащих тем, кто посещает ее занятия, хватило бы сил справиться с джинном и афритом.
Я сделал вид, что смущен, и принялся рассматривать свои ногти.
- Ой, да ладно тебе. Я знаю, что был прекрасен, как и всегда.
Натаниэль улыбнулся еще раз, а потом развернулся к своему письменному столу и принялся строчить дальше, чуть ли не водя носом по бумаге. Я поднялся с кресла и, подойдя к столу, что было сил стукнул хозяина по спине.
- Выпрямись! – рявкнул я для пущего эффекта. – Ты мрачнее грозовой тучи, горб на спине не прибавит тебе шарму.
Он покивал мне и продолжил писать.
- Натаниэль, - признал я, - ты меня поражаешь. Вот уже который год поражаешь. Волшебник, который уцелел во время взрыва посоха Глэдстоуна (посмотрим правде в глаза: волшебник довольно посредственный, хоть тебя и немало красит тот факт, что ты сумел призвать меня), целыми днями клепает какую-то правительственную ерунду. Пачками клепает! Стопками! Кстати, насчет посоха. Расскажи мне, как тебе это удалось. Пригодится для потомков.
Это сработало: Натаниэль наконец-то оторвался от своих бумажек и положил ручку. Когда он обернулся ко мне, морщина на лбу разгладилась. И слава богу, потому что когда молодой парень выглядит на четыре десятка человеческих лет, это не внушает доверия.
- Я тебе чуть ли не каждую неделю об этом рассказываю, - посетовал он, но все-таки развернулся на стуле ко мне лицом. Я в который раз прикинул, каково это – беседовать со своим отражением. Мне такого никогда не удастся испытать, ведь нет такого духа, который смог бы полностью скопировать хотя бы одно из моих продуманных до мелочей обличий…
- Люблю слушать всякие сказочные бредни, - сказал я бодро. – Все любят. Это, знаешь ли, скрашивает унылое пребывание нас, могущественных созданий, на Земле.
Натаниэль вздохнул. Потер глаза пальцами.
И завел свой долгий рассказ. Рассказ единственного волшебника, хмурое лицо которого я был рад видеть, потянувшись несколько лет назад за очередным Призывом из Иного Места.
ты у нас выпускничочек, ДА БУДЕТ ВСЕ В ШОКОЛАДЕ! "Трилогия Бартимеуса", POV Бартимеуса, постканон и почти-АУ, PG, ~11к знаков
Как я и думал, внутри меня уже ждали в гости с распростертыми объятьями. Неказистая парочка: джинн и африт. С джинном я когда-то был знаком – его звали Авок, и пару сотен лет тому назад мне довелось посоперничать с ним в погоне за очередным могущественным артефактом. Стоит ли говорить, кто победил?
Авок был в своем излюбленном обличье: низенький тщедушный мужчина, закутанный во что-то, отдаленно напоминающее штору. Еще Авок наколдовал себе пару поразительно уродливых крылышек, похожих на полуобщипанные куриные крылья, и мне стоило огромного труда не отпустить на этот счет замечание.
Сколько существует прекрасных вариаций крыльев – одни лучше других? Гигантские кожистые перепонки с просвечивающими синими сосудами, как у горгулий (образ которых, кстати, люди-скульпторы безбожно перевирают), широкие перьевые крылья, в размахе достигающие трех метров, тонкие, но прочные полупрозрачные мембраны, чутко отзывающиеся на малейшие колебания воздуха… Но нет, мой добрый друг выбрал этот скрюченный позор, больше напоминающий ручки какого-нибудь прикорнувшего фолиота.
Да, Авоку определенно еще было чему учиться у великих, таких, как я.
А вот африта, его напарника, который явно не был рад такой компании, я видел впервые. Африт взял за основу облика крупную ящерицу вроде варана, поставил ее на голенастые задние лапы, приделал толстый длинный хвост для балансировки и снабдил длиннопалыми руками, устроенными по типу человеческих, но поросшими чешуей. Ящер бродил из угла в угол, заложив руки за спину и громко шлепая лапами по полу. Авок приметил меня раньше, чем африт, и я, скромно шаркнув ножкой (я принял привычный облик Птолемея: изящно, красиво, усыпляет бдительность), покашлял в кулак.
На лице пожилого хлюпика отразилась целая гамма эмоций. Я смекнул, что по крайней мере Авок не разделяет мою радость от нашей встречи.
Ящер замер, стоя ко мне полубоком, и блеснул тусклыми зеленоватыми глазами в мою сторону. Я улыбнулся.
- Привет, ребята! Надеюсь, аура Земли не сильно навредила вашим сущностям? Как-никак, современный Лондон – не лучшее место для пребывания низших существ вроде вас. Вот выходцы из Иного Места благородных кровей, вроде меня - другое дело…
И джинн, и африт скорчили одинаково брезгливую гримасу. Но продолжали сохранять молчание.
- Это я к чему. Откровенно говоря, вы выбрали не лучшее место для гулянок. Но не все для вас потеряно, и чуть ниже по улице есть прекрасное полузаброшенное местечко, где ночуют всякие бродяги. Пока они вас оттуда не выгонят, вы вполне можете поплакаться друг другу на вашего ужасного хозяина и свою горькую судьбу. В общем, я повелеваю вам покинуть…
- Бартимеус! – прогрохотала гигантская ящерица, разворачиваясь ко мне мордой. – Бартимеус Урукский!
Мне показалось, что в голосе африта (ужасающе неподходящий тембр для такого облика) прозвучало какое-то благоговение, так что я с гордостью приосанился, почти не чувствуя негодования за то, что меня перебило пресмыкающееся. Пусть и двуногое, да и несколько превышающее норму в размерах.
- Да, - сказал я с достоинством, - это я. И я повторно предлагаю вам хоть раз в жизни вкусить всю прелесть бескровного решения конфликтов. Надо же когда-нибудь попробовать не швырять друг в друга огненные шары, а…
Договорить мне снова не дали, и юноша-египтянин в набедренной повязке едва успел увернуться от большого всклокоченного шара огня. Легок на помине. Если бы не моя безудержная грациозность, Птолемей бы сильно попортил прическу – безукоризненное египетское каре.
- Ну что это такое? – возмутился я и встряхнул рукой, зажигая на кончиках пальцев синеватое Инферно. – О демон, чьего имени я не знаю, ты вообще слушаешь, что я тебе говорю?
Ящер, что было довольно неожиданно, учитывая его габариты, легко ушел в сторону от залпа моих Инферно. Пока он готовился к очередному атакующему приему, я прицелился и угостил Авока Черной Молотилкой. Джинн исчез в густой угольной пыли, и у меня появилась возможность, подпрыгнув, ловко вскарабкаться на тянущуюся под потолком квадратную балку.
С большим трудом заприметив меня (поэтому я не люблю облики животных, глаза у которых расположены на противоположных сторонах черепа – неудобно осматриваться), африт раззявил челюсти, и я увидел блестящую, как глянец, огнеупорную выстилку его пасти. В следующее же мгновение над языком у него заклокотал огонь, и новый огненный шар проскочил между мелкими кривыми зубками в мою сторону.
Я соскочил на пол; балку смело огнем, и горящие деревяшки осыпались в угол помещения.
- Какой-то ты неловкий, - пожурил я африта. И тут же отправил в его сторону быстрый Вихрь.
Ящерицу смело и закрутило в воздухе. Хвост с грохотом стучал по дощатому полу, и я хотел было понаблюдать еще недолго дела рук своих, но тут прямо над моей головой пролетело Оглушение.
- Промазал! – воскликнул я, разворачиваясь на пятках в сторону очухавшегося Авока, покрытого пятнами сажи, но тот не выглядел раздосадованным. Напротив, оглянувшись через плечо, я понял, чего он добивался: Оглушение нейтрализовало Вихрь, и ящер, покачиваясь на чешуйчатых лапах, с минуты на минуту был готов к нападению.
Я оказался окружен. Будь на моем месте любой другой дух – он бы уже давно пришел в отчаяние.
- Мы ждем не тебя, Бартимеус Урукский, - снова заговорила гигантская ящерица грохочущим голосом. Я скосил глаза на лапищу африта и увидел, что на жуткого вида кривых когтях приплясывают синие тени Инферно. Кажется, мои проповеди о миролюбии прошли мимо его ушей. – Уходи.
- Я знаю, кого вы ждете, - отозвался я, раздраженный тем, что два не отличающихся особым умом духа вздумали читать мне поучения. – Но, увы, у меня приказ от хозяина, а ты не хуже моего знаешь, что за невыполнением приказа не последует ничего хорошего.
Третье веко горизонтально сомкнулось на блестящей поверхности глаза ящера. Взгляд в общем был каким-то мутным. Глядя на это существо, трудно было сказать, что перед тобой – один из самых древних и устрашающих духов.
Африт молчал. Авок за моей спиной тоже был необычайно тих, а потому я весь обратился в слух и зрение.
Увы, если бы некоторые были искуснее в выборе обличий, возможно, я бы и не заметил, как африт легонько кивнул напарнику головой. Когда ты – огромная двуногая ящерица, не вполне привыкшая к хладнокровности и чешуйчатости, этот самый кивок исподтишка получается не таким уж и незаметным.
Так вот, как раз в тот момент, когда африт изволил подать партнеру сигнал, я среагировал молниеносно и бросился в сторону. Инферно, сорвавшееся с пальцев африта, было не в пример мощнее моего, но толку от этой мощи не было никакого, потому что вереница синих огней врезалась в не успевшего отбежать Авока. Послышались резкие, быстрые хлопки – удары Инферно о сущность, - пошел легкий дымок с запахом серы и гари, и Авок рухнул на пол.
- Прошло столько лет, - поделился я жалостливо, занимая удобную стратегическую позицию у стены, - а вы продолжаете на это вестись?
Сидящий на полу Авок выглядел оглушенным. Из-под гардины, в которую он был замотан, пробивалось легкое серебристое сияние обожженной сущности. У африта же спеси явно поубавилось. Зато я наконец-то разогрелся и был готов вести славную битву с ними обоими.
Если бы внезапно их сущности не приобрели легкую полупрозрачность, не завились густым сизым дымом и не исчезли. Меня, стоящего у стены, обдало легкой щекотливой волной Призыва. И этим дело ограничилось.
Я осмотрел поле боя. Снесенная балка выглядела вполне прилично, так что я только подошел к горящим обломкам дерева и затушил огонь, сотворив из воздуха водяную струю. В помещении пованивало серой и дымом, но я справедливо рассудил, что до прихода Очень Важной Персоны все успеет сто раз проветриться, а потому, тяжело вздохнув, перекинулся в голубя и, вылетев на улицу, взвился в высокое пасмурное небо.
(Кстати говоря, большинство обыкновенных уличных голубей – мелкие низшие бесы, которым ввиду слабенькой ауры не составляет никакого труда торчать в этой крохотной оболочке. Бесы во всех своих обличьях отличаются потрясающей тупостью и всюду гадят, и именно благодаря их влиянию за этими, в общем-то, безобидными птицами закрепилась дурная слава. А настоящие же голуби – существа очень редкие, довольно кроткие и вообще никогда не позволяют себе так распоясываться. Я уже не говорю о прекраснейших созданиях Иного Места вроде нас, джиннов, которые только облагораживают своей сущностью эту неказистую оболочку.)
Хозяин, как обычно, корпел над чем-то за письменным столом, настойчиво зарабатывая искривление позвоночника, и мне пришлось довольно долго долбить клювом в окно, прежде чем он обратил на меня внимание. Пока он возился с задвижкой, я постарался послать ему самый яростный и возмущенный взгляд, но ограниченный диапазон голубиных эмоций не позволил мне передать всю экспрессию.
Я влетел в комнату, разбрызгивая мелкие дождевые капельки. Он отошел к своему столу, взял стул и, развернув его спинкой ко мне, сел, положив руки на спинку. Мне захотелось чем-нибудь ему насолить, и я облачился в его зеркальное отражение. Тощий, еще чуть-чуть – и будет не в меру, среднего роста мальчишка (он тысячу раз возмущался, что называть двадцатипятилетнего молодого человека мальчишкой бестактно, на что я ту же тысячу раз напоминал ему, что для прожитых мной тысячелетий его возраст - ничто). Волосы хоть и короче, чем когда ему было, скажем, пятнадцать, но все равно он слишком патлат для уважаемого (ну, так он говорит) волшебника. И слишком юное лицо, мрачное выражение которого вводит всех оппонентов в диссонанс.
Но парню хоть кол на голове теши. Сколько его помню – всегда таким был.
Я выволок на середину комнаты кресло и развалился в нем, забросив ногу на ногу.
- Ну, мистер Мэндрейк, чего еще будет угодно вашей душеньке?
Он наморщил лоб и прищемил переносицу пальцами, как будто от моих слов у него вдруг разболелась голова.
- Джон Мэндрейк погиб восемь лет назад, Бартимеус. При твоем непосредственном участии. Можешь звать меня по известному тебе имени.
Я улыбнулся от уха до уха. Удивительное дело, но при одинаковых обликах на мне эта улыбка смотрелась в сто раз лучше, чем на нем. Лучезарное обаяние духа наружу прорывалось, не иначе.
- По тому самому имени, над которым ты столько лет чах, как ничтожный бес над ворованными побрякушками? Да ты шутишь, Нат!
Он проигнорировал мою веселую реплику, нахмурившись еще сильнее.
- Ты убрал их?
Я сделал оскорбленное лицо.
- Ну разумеется, я их убрал! С чего бы иначе я тогда вернулся? То, как ты трясешься за Китти, не может не умилять. Смотри, у меня уже выползла слеза умиления.
Легкая улыбка тронула его губы. Безнадежно больные улыбаются энергичнее, честное слово.
- Я помогаю ей, как другу. Китти молодец, что взяла на себя работу по объединению простолюдинов и волшебников. Не думаю, что у духов, принадлежащих тем, кто посещает ее занятия, хватило бы сил справиться с джинном и афритом.
Я сделал вид, что смущен, и принялся рассматривать свои ногти.
- Ой, да ладно тебе. Я знаю, что был прекрасен, как и всегда.
Натаниэль улыбнулся еще раз, а потом развернулся к своему письменному столу и принялся строчить дальше, чуть ли не водя носом по бумаге. Я поднялся с кресла и, подойдя к столу, что было сил стукнул хозяина по спине.
- Выпрямись! – рявкнул я для пущего эффекта. – Ты мрачнее грозовой тучи, горб на спине не прибавит тебе шарму.
Он покивал мне и продолжил писать.
- Натаниэль, - признал я, - ты меня поражаешь. Вот уже который год поражаешь. Волшебник, который уцелел во время взрыва посоха Глэдстоуна (посмотрим правде в глаза: волшебник довольно посредственный, хоть тебя и немало красит тот факт, что ты сумел призвать меня), целыми днями клепает какую-то правительственную ерунду. Пачками клепает! Стопками! Кстати, насчет посоха. Расскажи мне, как тебе это удалось. Пригодится для потомков.
Это сработало: Натаниэль наконец-то оторвался от своих бумажек и положил ручку. Когда он обернулся ко мне, морщина на лбу разгладилась. И слава богу, потому что когда молодой парень выглядит на четыре десятка человеческих лет, это не внушает доверия.
- Я тебе чуть ли не каждую неделю об этом рассказываю, - посетовал он, но все-таки развернулся на стуле ко мне лицом. Я в который раз прикинул, каково это – беседовать со своим отражением. Мне такого никогда не удастся испытать, ведь нет такого духа, который смог бы полностью скопировать хотя бы одно из моих продуманных до мелочей обличий…
- Люблю слушать всякие сказочные бредни, - сказал я бодро. – Все любят. Это, знаешь ли, скрашивает унылое пребывание нас, могущественных созданий, на Земле.
Натаниэль вздохнул. Потер глаза пальцами.
И завел свой долгий рассказ. Рассказ единственного волшебника, хмурое лицо которого я был рад видеть, потянувшись несколько лет назад за очередным Призывом из Иного Места.
@темы: для кого-то, pg, мини, трилогия бартимеуса, фанфикшн
-
-
08.06.2012 в 19:26слов нет, как это офигенно, у меня аж тоже выползла слеза умиления
-
-
08.06.2012 в 19:37пожалуйста, лапушка моя!
-
-
08.06.2012 в 19:40а ещё можно я буду наглым и попрошу перепост? просто это так прекрасно, что я боюсь потерять :ООО
-
-
08.06.2012 в 19:43-
-
08.06.2012 в 20:01