это made my day, nade my night, nade my mood and made me MAD.

[кайндхарт]

16.07.2011 в 12:51

Пишет  Сэтто:

Дрббл
Для dakota.), которая хотела: Чёрный/Курильщик, первая встреча после Дома.
Тихо надеюсь, что Дакота захочет написать продолжение к этому *.*


Курильщик

Сейчас у меня довольно скучная жизнь. Я много пишу, пытаясь избавиться от воспоминаний и загадок, на которые мне никто не соизволил дать внятного ответа - чему я теперь только рад. Меня удивляет - хоть и льстит, конечно, - что мои работы пользуются некоторым успехом. Известность в узких кругах. Гигером, к счастью, не называют, но «молодой Малевич» - это ещё хуже.
Мне начинает казаться, что я живу от выставки к выставке. Только они нарушают размеренный ход моей жизни. Правда, есть ещё отец и Сфинкс, но в последнее время я сознательно отдаляюсь от них. Когда я вижу их вместе, я начинаю беситься и с трудом это скрываю. Это ревность, и мне очень стыдно за себя.
А на последней выставке случилось что-то и вовсе неожиданное - я встретил Чёрного.
Я знал, что он живёт в общине, основанной уехавшими на автобусе, и со слов Лэри понимал, что живётся им там нелегко. Мне не хватало Чёрного, но я считал, что шансы встретиться с ним крайне малы. Я не собирался ехать по разбитым дорогам куда-то в дальний пригород, а он вряд ли нашёл бы время просто так проведать меня. Но вот, разъезжая по залу, здороваясь со знакомыми и благодаря их за посещение моей выставки, я вдруг увидел чью-то крайне знакомую монументальную фигуру у стены.
Чёрный - потяжелевший и заматеревший, со своим светлым ёжиком волос и защитного цвета штанам похожий на бывшего спецназовца, - медленно шёл вдоль картин, и даже по его движениям было видно, как ему нудно и муторно находиться здесь. Я хотел сразу же подъехать к нему, но меня поймала журналистка из крайне мерзкой газетки, и пришлось остановится. Чёрный косился на меня издали, и я боялся, что он вот-вот уйдёт. Наконец я не выдержал, неуклюже свернул разговор и направился к нему. Чёрный стоял, засунув руки в карманы, и с интересом разглядывал меня, словно за то время, что мы не виделись, я мог отрастить рога или сменить пол.
- Как неожиданно увидеть тебя здесь, - сказал я, широко улыбаясь. Только увидев Чёрного, я понял, как соскучился по нему.
- Давно хотел посмотреть на твои картины, - ответил Чёрный, и я не стал спрашивать, понравилось ли ему увиденное. С Чёрного сталось бы мучиться и придумывать нейтральный ответ. Вместо этого я спросил, занят ли Чёрный, и тот ответил, что нет. Я попросил его дождаться окончания выставки, и он согласился.
Сидя в кафе в том же здании, где проходила выставка, я, наконец, смог по-настоящему разглядеть Чёрного. Он почти не изменился, но вид у него был потрёпанный. Я спрашивал его об общине, но он отвечал неохотно. Тогда я попытался поговорить об общих знакомых и даже о Спящих, но и тут Чёрный мрачно отмалчивался. Я растерялся, и повисла неприятная пауза. Чёрный быстро спросил обо мне, и я стал рассказывать - а что было делать? Не сидеть же в напряжённой тишине. Я рассказывал о своём отце, о Сфинксе, который имеет обыкновение появляться в моей жизни весной и поздней осенью, как обострение хронической болезни, и о своих картинах. В конце концов даже пожаловался на скуку и одиночество. Чёрный слушал очень внимательно. Наверное, моя откровенность была заразительной, потому что он всё-таки рассказал, что ушёл из общины. Деталей я не узнал, но понял, что дело было в Рыжем. Этого следовало ожидать. Я давно удивлялся, как они там уживаются.
Мне не нравился вид Чёрного. Очень усталый и как будто больной. Я спросил его, чем он сейчас занимается, и Чёрный ответил неопределённо. Я почувствовал, что ему трудно жить в городе - ещё бы, сначала Дом, потом загородная община, и вдруг пришлось переехать сюда.
Чёрный заговорил о чём-то постороннем. Попытался обсудить мои картины. Я его не слушал. Я напряжённо размышлял, чем могу помочь ему.
- Слушай, Чёрный, - сказал я, - мой нынешний менеджер напоминает мне Стервятника и невероятно этим нервирует. Ты сейчас свободен? Может быть, поработаешь со мной?
Мне казалось, что я хорошо это сказал. С долей юмора. Но Чёрный сразу напрягся и посмотрел на меня так тяжело, что на меня накатили смутные воспоминания - что-то о темноте, пыльном зеркале и продавленном диване на Перекрёстке.
- Я пришёл не для того, чтобы проситься к тебе на работу, - отрывисто пролаял Чёрный.
- Я знаю, - быстро ответил я, - но я просто подумал...
- Ты вечно что-то не то думаешь. - Чёрный встал и положил деньги на стол. Он на самом деле собрался уйти, и я вдруг испугался. Почему-то у меня появилась уверенность, что, если он сейчас уйдёт, я его больше не увижу. Я неловко дёрнулся вслед за ним, но коляска зацепилась колёсами на ножки стола. По инерции я подался вперёд, соскользнул с сидения и, чтобы не упасть, схватился за руку Чёрного. Тот обернулся и тут же подхватил меня, усадил обратно.
- Не уходи, - попросил я. - Пожалуйста. Я ничего такого не имел в виду. Я на самом деле хочу, чтобы ты работал со мной.
Взгляд у Чёрного был нечитаемый. Ледяные глаза и очень светлые ресницы, как у шаблонного нациста из фильма про вторую мировую.
- И я скучал по тебе,- договорил я, и что-то во взгляде Чёрного изменилось, как будто пошло трещиной.
- Я тоже скучал, - ответил он. - Прости, что не заезжал раньше.
Он всё-таки ушёл, и я уже не мог настаивать, чтобы он остался. Я уговорил его дать мне адрес его съёмной квартиры. Чёрный, кажется, уже был не рад, что связался со мной - так я его достал. И ведь я даже не предложил ему заехать ко мне, а хотелось.
Я чувствую, что скоро не удержусь и навещу его. Мой менеджер день ото дня раздражает меня всё сильнее.

Сэтто, спасибо еще раз за этот тщудесный драббл-трейд

и вот оно, продолжение!

Черный/Курильщик, постДом

Конечно, я не сдержался и поехал проведать Черного спустя дня три-четыре после нашей встречи. Дом, в котором он снимал квартиру, располагался черт знает где, и чтобы добраться до него, мне пришлось сесть сначала на один автобус, потом на другой, а потом – колесить по пешеходным дорожкам туда-сюда в поисках нужного корпуса. Я еле-еле втащил себя по крутому пандусу на крыльцо, кое-как преодолел площадку первого этажа, а когда вкатился в лифт – Черный обитал на предпоследнем этаже, - пришлось ждать, пока кто-нибудь зайдет со мной и нажмет нужную кнопку. Панель располагалась необычно высоко даже для обычного человека, не говоря уже обо мне, и у меня, как назло, не было ничего, чем я мог бы ткнуть в кнопку. Я сидел, неловко сложив руки на коленях, и ждал минут десять, пока в лифт не зашла какая-то высокая щуплая девушка. Она посмотрела на меня как-то сочувствующе и спросила, какой мне нужен этаж. Когда лифт тронулся, меня слегка тряхнуло в коляске. Я ехал и радовался, что ждать пришлось недолго.
Конкретные цифры в каракулях Черного, изображавших номер квартиры, угадывались с трудом. Я покатался взад-вперед по коридору, рассматривая двери с поцарапанными лакированными номерками-табличками. Потом остановился у более-менее подходящей и замер перед ней в нерешительности.
Коридор тонул в жуткой тишине. Даже за дверьми никто не ходил, не разговаривал и не кашлял. Я для верности глянул на часы – непривычный аксессуар после Дома, - показывавшие без десяти четыре. И неловко постучался в дверь, перед которой сидел.
Закопошились за ней почти сразу, как будто сидели рядом и караулили кого-то, и мне стало не по себе. Я слегка отъехал назад, опасаясь, что дверью меня сейчас и сшибет.
Открыл мне Черный, в одних только джинсах, голый по пояс и босиком. Он стоял, сжимая в пальцах старенький бритвенный станок и держась за ручку двери свободной рукой. И смотрел прямо на меня. То есть, обычно люди, открывая дверь, смотрят перед собой, потому что ожидают увидеть лицо пришедшего на одном уровне со своим. Черный смотрел целенаправленно ниже уровня своих глаз. Я вдруг понял, что ему, наверное, действительно одиноко, раз уж он не ждет к себе в гости никого, кроме меня.
Однако Черный спросил:
- Это ты, что ли? – и я даже не сразу нашелся с ответом, растерявшись. Что-то в его голосе было металлическое и надломанное. Мне стало неприятно, но я постарался этого не показывать и неловко улыбнулся ему:
- Ты говорил, будешь не против, если я заеду.
Черный нахмурился, словно припоминая, когда это он мог сказать такую глупость, но отошел в сторону, а когда я переехал через порог, он даже взялся за ручки моей коляски и вкатил меня в единственную комнату.
Я старался не шибко вертеть головой, рассматривая обитель Черного. Впрочем, рассматривать было особенно и нечего – еще в Доме Черный славился своим иррационально пустым углом. Как будто любой посторонний предмет был демонической сущностью, а Черный вокруг своей кровати рассыпал соли, и никакой грязный носок, никакая лишняя вещь не осмеливалась соваться туда. Кровать у него здесь была односпальная и задвинутая далеко в угол, но по светлому пятну на ковре я понял, что изначально она стояла не там. На кровати покоилась закрытая сумка, и выглядело это все так, как будто Черный либо собрался уезжать отсюда навсегда, либо был готов сделать это в любой удобный момент, и я даже испугался, не мешаю ли я его исчезновению из города.
Но он, не говоря ни слова и не дав мне осмотреться, развернулся и пошел куда-то; крутанув коляску, я поспешил за ним.
Черный встал около зеркала в прихожей и зажег над ним свет. Рассмотрел себя в отражении, не меняя убийственно-хмурого выражения лица, потом принялся водить бритвой по скулам, по сухому. Разволновавшись, я подъехал к нему и остановился рядом с ним – наверное, следить, чтобы не порезался. Чувствовал я себя так, как будто снова вернулся в Дом – хотя этого не могло произойти в любом случае, ведь Дом давным-давно снесли. Об этом, конечно, не писали в газетах и не рассказывали по телевизору, но узнал я тогда почти сразу от кого-то из оставшихся в городе. Черный никогда не делал чего-то без оснований, и мне было неприятно и неудобно хвостом таскаться за ним по его же квартире, когда приехал я к нему потому, что соскучился, а он занимался своими делами так, как будто меня здесь не было.
- Обычно ты брился утром, - пробормотал я, глядя, как он скребет бритвой по своей щеке, хотя его щетина всегда была незаметна на лице.
- Так ведь рано, - равнодушно отозвался он, поднимая подбородок и что-то там делая под ним. Я сморгнул и еще раз взглянул на часы, стрелки которых замерли на четырех, о чем я тут же сказал Черному. Он посмотрел на меня странно и отрезал:
- Все равно рано.
Закончив бриться, он прошел мимо меня в комнату. Я не поехал за ним, только вытянул шею и пронаблюдал, как он кладет бритву куда-то в кармашек на сумке и застегивает его. Глянул на его комнату издали – ни одной лишней вещи.
- Может быть, ты чего-нибудь хочешь? – спросил у меня Черный с убийственной любезностью, когда закончил сражаться с ремешком на кармашке и вышел ко мне в прихожую.
- Я бы не отказался от чая, - честно сказал я, обрадовавшись, что на меня наконец обратили внимание. Но Черный, толкая мою коляску до поразительно чистой кухни, сказал мне в спину:
- Все равно нет ничего, кроме воды.
Я удивился, но сказал, что против воды ничего не имею. Он остановил меня у небольшого столика, взял одну из трех больших кружек, поставленных донышками вверх на полотенце около раковины, и налил в нее воды из кувшина. Протянул кружку мне. Сел напротив, уперся локтем в стол.
Я стал пить не сразу. Для начала – обратил внимание на какую-то нервозность в его движениях. Раньше он делал все с какой-то сознательной, аккуратной ленцой. И руки у него так не вздрагивали, даже когда вся четвертая дружно доводила его.
Беседа у нас снова не клеилась, совсем как в прошлый раз – я не уставал удивляться, потому что даже в Доме нам с ним обычно было о чем поговорить. Например, о Наружности – хотя сейчас мне казалось, что она не оправдала ожиданий Черного.
- Так ты подумал над тем, что я тебе предлагал? – неловко спросил я, когда пауза затянулась, и отпил из кружки. У воды был слегка солоноватый привкус.
Черный глянул на меня косо.
- Нет, - сказал он, как мне показалось, довольно мстительно, - но я думал о том, что мне пора развеяться. Уехать отсюда куда-то в другое место.
Я на него разозлился. За такой ответ. Поставил кружку перед собой с такой силой, что получилось довольно громко. И выпалил на повышенных нотках:
- Черный, почему ты так себя ведешь?
Он сощурился.
- Почему? – и явно вспомнил старые привычки. Сцепил руки в замок на покрывавшей стол клеенке. – Потому что, Курильщик, я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то приходил и делал мне одолжение, вытаскивая меня из этой круговерти.
- На самом деле, это именно то, в чем ты нуждаешься, - сказал я негромко. – Но вообще, ты должен смотреть на это иначе. Это не я прихожу и спасаю тебя. Это я хочу, чтобы ты меня спас.
Черный все-таки выгнул бровь, хотя по дрогнувшему веку я догадался, как он пытался сдержать эту эмоцию. Пока он ничего не стал говорить, я подался к нему вперед, чуть не опрокинув чашку ненароком – он предусмотрительно удержал ее и отставил в сторону, хотя не сводил с меня взгляда.
- Черный, в Доме ты был единственным, с кем у меня получалось нормально общаться, - сказал я, игнорируя то, как он кривится при упоминании Дома. – И в Наружности, кажется, продолжается та же штука, - тут я замолчал сам, припоминая отца и Сфинкса, Лэри со Спицей, этих уехавших на автобусе, настоящих сектантов, и кучку журналистов, которая иногда посещала мои выставки. Только с этими людьми я время от времени перекидывался словечком, только они составляли мой круг общения. Все остальное время я пытался общаться с холстом и вырисовывал на нем маслом свои вопросы и предполагаемые ответы на них, но – да, мне жутко не хватало Черного. Кажется, все длинные диалоги, которые у меня бывали в жизни, начиная с Дома и до сегодняшнего момента, случались только с ним.
- Давай будем держаться друг за друга, - предложил я ему, изо всех сил стараясь не звучать умоляюще. Потом закончил: - Давай будем вместе.
Черный сдвинул брови, но не стал уточнять, что значило это мое «давай будем вместе». Хотя, если бы он и спросил, я бы замялся и сам не знал, что ему ответить.
Мне больше было нечего ему сказать – я совсем испугался, что любая моя фраза здесь, в Наружности, будет встречена либо гримасой недоверия, либо молчанием.
Черный вздохнул. Прикрыл глаза ладонью, потом расчесал ею волосы. Выглядел он жутковато – помятый и какой-то безмерно уставший.
- Прости меня, Курильщик, - сказал он убито. – Веду себя, как дурак.
Я постарался улыбнуться ободряюще. Кажется, получилось не слишком похоже. Тогда я выпалил:
- Если хочешь, ты можешь переехать ко мне. Квартира большая, отцовская, но живу я в ней один, и это, честно говоря, немного напрягает. Тебе долго собираться?
Он глянул на меня с интересом:
- У меня оплачено до конца месяца. Не хочу, чтобы деньги пропадали, ты не обижайся.
Я не обиделся, но уши у меня все равно вспыхнули. Наверное, Черный это заметил, потому что похлопал меня по ладони и сказал:
- А собирать мне тут особенно нечего, так что не переживай, - а потом помолчал немного и спросил: - Так что, говоришь, твой нынешний менеджер тебя не устраивает?

@темы: драббл, слэш, pg, шлик, дом, в котором, фанфикшн

Comments

[Сэтто]

И смотрел прямо на меня. То есть, обычно люди, открывая дверь, смотрят перед собой, потому что ожидают увидеть лицо пришедшего на одном уровне со своим. Черный смотрел целенаправленно ниже уровня своих глаз. Я вдруг понял, что ему, наверное, действительно одиноко, раз уж он не ждет к себе в гости никого, кроме меня.

Вот это было внезапно кинкующе и прекрасно

И вообще Чёрный такой вредный и дёрганый, ах)) ну и преслэш, да, я аж задумалась, а как оно у них всё получится в первый раз. Вообще, твой Чёрный - очень-очень *_____________*

[кайндхарт]

ах, Сэтто, есть своя невозможная прелесть в дерганых Черных :ъ

Вообще, твой Чёрный - очень-очень *_____________*

спасибооооо! любимчик, как-никак ХД

я аж задумалась, а как оно у них всё получится в первый раз

а вот если ты примешь мою эстафетную палочку, как времени больше будет - то и до этого дойдем рано или поздно :'DD

[Сэтто]

то и до этого дойдем рано или поздно

точна)))

[кайндхарт]

точна)))

нет, рили! меня дичайше радует писать с тобой какбэ одну и ту же сторилайн кусочками по очереди :з было бы здорово так и продолжать, don't you think?)

[Сэтто]

да, это занимательно, опыт был, понравилось)))

[кайндхарт]

то есть, ты принимаешь мое предложение? ))

[Сэтто]

да)

[кайндхарт]

u made my night again!

зажжем, чо )