Название: Hardly Eternity/Едва ли вечность
Автор: Makkoska
Переводчик: кайндхарт
Фандом: Naruto
Пейринг: Какудзу/Хидан
Рейтинг: R (у автора - M, но на НЦу, по-моему, не тянет...)
Статус: и текст, и перевод закончены (6 глав)
Саммари: действие техники Эдо Тенсей заканчивается, но Какудзу остается жив и пока что не может позволить себе умереть. У него осталось одно важное дело: освободить Хидана. POV Какудзу.
Предупреждения от автора: текст не бечен. Альтернативное развитие событий, начиная с Четвертой мировой войны шиноби. Еще я немного пошалила с Нечестивым Воскрешением, но Какудзу нужен был мне живым.
Другие предупреждения: яой, много крови, жестокость-травмы-пытки, мат и щепотка ангста.
От переводчика: в один пост не влезает, oh gawd первая половина:
wee-hoo.diary.ru/p185077863.htm
апд: больше, БОЛЬШЕ СТРАННЫХ СЮЖЕТОВ
4. Полное восстановление
Хидану постоянно что-то от меня нужно. Очевидно, что я его разбаловал. Он потерял всякий страх и совершенно не опасается возмездия.
- Давай закажем комнату покруче!
- Давай зайдем пожрем!
- Слышь, че я просек! Тут где-то храм есть, и тамошний священник на Дзясина-сама гонит. Давай его убьем?
Он нарушает наш обет молчания и по ночам постоянно скулит, надеясь, что я сдамся и дам ему то, что он хочет. Вскоре мне надоедает повторять «нет», и я начинаю требовать у него взамен выполнение всяких поручений. Так намного удобнее и приятнее: всему соответствует определенная цена. Для того чтобы я подрочил ему рукой, я заставляю его неделю стирать нашу одежду или брать на себя приготовление пищи. Когда он пытается задобрить меня куском полусырого мяса, я отказываюсь прикасаться к нему. Хидан ругается и бесится, но следующий обед оказывается куда приличнее.
Если он хочет, чтобы я взял у него в рот, я приказываю ему отыскать человека, за которым гоняюсь вот уже несколько недель. На будущее обещаю себе больше никогда так не делать: пять дней мы просто ходим кругами по одному и тому же месту, пока я не вырываю у него из рук карту, которой он точно не умеет пользоваться, и не нахожу вражеское убежище самостоятельно. Правду сказать, Хидан сражается с жертвой в одиночку, а я получаю солидное вознаграждение за принесенную голову, так что в конечном итоге он получает то, что хотел.
Его глубокие, сытые стоны отчасти компенсируют причиненные им неудобства. Тяжелый жгут раздражения распрямляется в моем животе, когда Хидан, ускорившись, бесконтрольно вталкивается в мое горло, и мне приходится отстранить его.
Я терплю, но жгут, царапающий мне живот, намекает, что это просто вопрос времени.
- Это… - говорит Хидан позже, когда я возвращаюсь из ванной, прополоскав рот. - А че надо сделать, чтобы я мог тебя…
- Не испытывай судьбу, - предупреждаю я.
Хидан ухмыляется, но ему хватает ума не продолжать.
/*/*/*/
- Мы снова заблудились, да? – спрашиваю я с несвойственными нотками смирения.
- Ни хрена! – возражает Хидан без особой уверенности и отворачивается, когда я пытаюсь отобрать у него карту, которую он, кажется, держит вверх ногами. – Это где-то наверху, короче.
«Где-то наверху» - сколько раз я уже слышал эту формулировку? Добрых полмесяца мы рыскаем в поисках некой общины почитателей культа Дзясина, которая, как утверждает Хидан, находится «где-то наверху», в горах. Понятия не имею, почему я вообще ввязался в это дерьмо. Должно быть, мне просто было нечего делать.
Как бы то ни было, эти бессистемные скачки по каменистым склонам начинают жутко раздражать. Может, здесь никогда и не было никакой общины, а, может, Хидан выдумал ее сам, вдохновившись опасным желанием поглядеть, сколько времени я буду таскаться за ним, прежде чем пойму, что он меня обманул. Я только один раз за время наших похождений кольцую Хиданову шею нитями чакры в очевидном желании подвесить его над ущельем, но раздражение все нарастает и нарастает. Скоро чаша моего терпения переполнится.
- Дай сюда эту чертову карту, - рычу я, сцепив зубы. – Слепой щенок лучше ориентируется в пространстве, чем ты. Кроме того, я думаю, что ты даже читать не умеешь.
- Ты нетерпеливое мудило, - парирует он. – Я тут пытаюсь понять, ведет ли эта тропа к верхушке или нет… Во, вот здесь, кажется, то, че надо…
Не знаю, кто из нас удивлен больше, когда мы действительно находим чертов храм. В скале вырублена кривая лесенка, уходящая вниз и в темноту.
- Подожди тут, лады? – почему-то нервничает Хидан.
- На кой черт?
- Не, ну как, ты же долбаный язычник. Вдруг они тебя в жертву принесут…
Он не смотрит на меня – это подозрительно. Хидан слишком тупой для того, чтобы уметь прилично врать.
- Ты вообще не думал, что мы что-нибудь здесь найдем, да?
- Да бля, просто подожди. Я через час вернусь.
- Ровно час, Хидан. А потом я приду и выволоку тебя оттуда за ухо.
По истечении двух часов я уже зол достаточно для того, чтобы желать оторвать ему его тупую голову. По истечении трех мне хочется зайти внутрь и разнести там все в щепки. Когда проходит четыре часа, к злости примешивается и толика беспокойства, и я решаю пойти за Хиданом.
Большая часть лестницы тонет в кромешной черноте. У нижних ступенек на стене полыхает маленький факел: я снимаю его, чтобы было удобнее идти. Впереди прямится длинный узкий коридор, расчерченный дверями. Прыгающий свет позволяет мне рассмотреть картины на стенах, изображающие людей под пытками, мертвых людей, людей, которых насилует гигантский демон, должно быть, олицетворяющий Дзясина. На лицах большинства жертв написано восхищение. Очаровательно. Подавляю в себе желание пронести факел под каждой из картин, чтобы сжечь тут все к дьяволу.
Вместо этого я тупо иду все дальше и дальше, обещая изничтожить Хидана за то, что он притащил нас сюда. Это место не сулит ничего хорошего.
Начинаю различать голоса. Говорят на повышенных тонах, явно спорят. Конец коридора вваливается широкой комнатой, в центре которой воздвигнут каменный алтарь. К алтарю привязан Хидан: в полумраке помещения это видно по тому, как он дергается. У входа в комнату лежит парочка трупов, судя по ранам у них на груди – работа Хидана. У алтаря различаю еще четырех человек. Они переругиваются.
- Отъебитесь от меня, - бушует обездвиженный Хидан, обращаясь к мужчине с длинными светлыми волосами, который, очевидно, возглавляет группу. – Че вы творите, мрази?
- Не нужно грубости, брат. Мы хотим помочь тебе.
- Напали и связали, да, суки? Охуенная помощь!
- Это для твоего же блага, брат. Ты явно бредишь. Мы просим тебя помочь нам с обрядом, чтобы мы могли обрести истинное бессмертие, а ты говоришь, что хочешь, чтобы мы сделали бессмертным некоего язычника, которого ты называешь своим напарником.
Голос у мужчины низкий, влажный, сочится наигранным осуждением.
- Хуйня ты! Если б не был хуйней, Дзясин-сама тебя б уже давно сделал бессмертным. Но вместо того, чтобы драться, убивать и нести разрушение, ты сука прячешься тут и чешешь елду, глядя на свои картинки. Почему бы тебе не…
Его голос обрывается всхлипом. Вижу его собственный гарпун, вставленный Хидану в живот, и наблюдаю, как длинноволосый жрец поворачивает его в ране.
Этого вполне достаточно.
Трое служителей культа погибают быстро, едва ли успевая понять, что происходит, и тут же падают к моим ногам. Их вожак не так прост: техника, которую он использует, похожа на проклятие, безо всякого огня он заставляет меня гореть и полыхать изнутри. Если бы я был обычным человеком, я бы сломался от боли, но так как я – это я, этот иллюзорный огонь только подогревает мой гнев. Жрец застигнут мною врасплох, и я сношу ему голову.
Хидан смотрит с опаской, как я приближаюсь.
- Ты типа через час обещал прийти. Вот ты тормоз.
Я прищуриваюсь. Его осторожный тон не вяжется с остротой слов.
- Позволил тебе провести побольше времени в счастливом воссоединении с братьями по разуму.
- Сраные предатели, - бормочет Хидан.
- Не хочешь объяснить мне, что тут случилось?
- Они хотели заполучить бессмертие, - неразборчиво произносит он. Я чувствую, что это не вся правда.
- А что насчет напарника-язычника?
Он выстреливает глазами, отводя взгляд.
- А ты не хочешь меня развязать?
Я берусь за рукоять его гарпуна. Было бы весело помучить Хидана до потери сознания перед тем, как извлечь эту штуку, но мне сейчас совершенно не весело.
- Это входит у тебя в привычку, да? Ты застреваешь в каком-нибудь темном и страшном месте, а я прихожу тебя спасать. Если быть до конца откровенным, мне это начинает надоедать.
- Какудзу, ты…
- Отвечай на мой вопрос, Хидан.
- Ладно, бля! Хотел, чтобы они эту поебень на тебе проверили… Чтоб ты реально бессмертным стал. Они, короче, не оценили.
- Не думаешь, что для начала надо было спросить меня? – лучезарные планы Хидана бесят до судорог, до кровавой трясучки в пальцах. Он шипит, когда я пихаю гарпун глубже.
- Да знаю я, че б ты сказал. Но однажды ты уже сдох, и… Я…
- Не нужна мне твоя помощь, - повышаю голос, потому что мне не хочется дослушивать его предложение до конца. – Ни твоя, ни твоего паршивого бога.
Пальцы крепче и суше перехватывают рукоять. Одним искристым движением я выдираю гарпун из Хиданова живота. Хидан коротко воет и тут же прекращает дергаться.
Пока он в отключке, я пытаюсь обуздать свои эмоции. Не могу объяснить, почему его слова так сильно злят меня, но руки продолжают дрожать, пока я отвязываю Хидана от алтаря. Чтобы я стал бессмертным… Не понимаю, ни откуда ему в голову пришла эта идея, ни с чего он вдруг взял, что я приму хоть что-нибудь в дар от его убогой религии.
Решить, что я нуждаюсь в помощи, в то время как это он вечно наживает себе врагов и неприятности. Чертова крикливая бестолочь.
- Тебя че, разорвет щас? – его осторожный голос вытряхивает меня из раздумий. – Ну че, валяй.
Я собираю его волосы в кулак и бью его головой об алтарь с силой, достаточной для того, чтобы взгляд Хидана потерял фокус. Какое-то время моя рука не встречает никакого сопротивления с его стороны, как будто он нарочно и сознательно подставляется под мое бешенство, но это длится очень и очень недолго. Когда я вздергиваю Хиданову голову еще раз, он агрессивно выворачивается, оставив у меня в руке прядь белесых волос, и с силой пинает меня ногой в живот.
В следующее мгновение мы уже катаемся по полу, сцепившись друг с другом, пинаясь и вырыкивая оскорбления. Кровавая щель в животе у Хидана обильно течет и пачкается, но ему на это наплевать – если он вообще в состоянии обращать внимание на свои раны.
- Кусок дерьма, - говорю я и оттаскиваю его голову с раззявленным ртом от себя, чтобы он не мог вцепиться в меня зубами, - никто не просил тебя вмешиваться. Я в состоянии позаботиться о себе сам.
- Пиздишь! Кто может пообещать, что ты сука не откинешься снова? Я, может, пытался быть предусмотрительным… - его пальцы зарываются в мою шею, наверняка до синяков.
- Предусмотрительным? Испугался, что в следующий раз я не приду спасать твою задницу? Может, стоит лучше подумать о том, как себя вести, чтобы не…
- Я, блядь, не хочу проебать тебя, урод, - гавкает Хидан мне в лицо, а потом кладет жесткие ладони на шею сзади и, встряхнув, наклоняется, чтобы поцеловать. На его стороне – эффект неожиданности, и он незамедлительно пропихивает язык мне в рот. Он кусает меня за губу, под языком перекатывается вкус крови, и внезапно глубоко внутри меня открывается какая-то дверь, и я чувствую, что у меня стоит. От возбуждения становится больно.
Хидан тоже все чувствует и понимает. На выдохе он, клацнув зубами, снова лезет целоваться и кусаться. Наша злость становится похотью за одно-единственное сердцебиение, и теперь вместо того, чтобы избить друг друга до полусмерти, мы пытаемся избавиться от одежды. Некоторые чересчур резкие движения в будущем точно оставят синяки; не то чтобы это нас останавливало.
Мы совокупляемся быстро, резко, энергично и агрессивно, что очень соответствует обстановке в храме Дзясина. Я вдавливаю Хидана в алтарь лицом вниз, он разводит бедра и цепляется пальцами за камень. Он рычит, грудинно воет и сыплет проклятиями, когда я ломлюсь в него – всухую, что неприятно даже для меня. Следующий толчок гладко скользит по свежей крови, и, если говорить честно, меня совершенно не заботит то, какой урон я ему наношу. Во-первых, он все равно залечится. Во-вторых, ему тоже плевать.
Он дергается навстречу каждому моему движению, всхлипывает, закатывает глаза и вышептывает полуразборчивые молитвы Дзясину, к которым примешивается ставшее привычным «ты вернулся». Я хватаю его за волосы, тяну на себя, чтобы он прогнулся в спине, и наклоняюсь к его уху:
- Я всегда вернусь за тобой, - только заканчивай уже постоянно пропадать, заканчивай быть таким тупым и никогда больше не вытворяй ничего подобного без моего ведома. Это примерно то, что я хочу сказать, но у меня нет настроения произносить это все вслух.
Хидан издает странный давящийся звук, а потом вытягивает руку, цепляя меня за затылок до крови, чтобы я не вздумал отстраняться грудью от его спины. Я пропускаю руку над его животом и начинаю гладить Хидана в паху. Он кончает после пары движений и вжимается в меня так ярко и тесно, что и мой собственный оргазм не заставляет себя долго ждать.
Он продолжает валяться на алтаре даже после того, как я отодвигаюсь и шатко сажусь на пол, прислоняясь к холодному камню спиной. Постепенно сердцебиение выравнивается, а голова очищается. Мне хорошо – так хорошо, как не было еще ни разу со времен моего триумфального возвращения в мир живых. Пожалуй, теперь я могу сказать, что полностью восстановился.
Краем глаза смотрю на Хидана. Даже в полутьме видно молочно-розовое, стекающее по каплям по его бедрам. Сперма и кровь. Медленно и тягуче меня наполняет чувство какого-то душного, мрачного удовлетворения. Ты мой, думаю я, хоть и не говорю этого Хидану.
Он не двигается, и это вселяет в меня беспокойство. Может, надо было залатать ему дыру в животе перед тем, как трахать его, но до этого я как-то не додумался. Я смотрю молча, ожидая от Хидана хоть какой-нибудь реакции, но он остается неподвижным.
- Твой Дзясин не разозлится за осквернение его святыни? – спрашиваю я, чтобы разломать повисшую тишину.
- Ты больной? Мы тут сука устроили ему обалденное представление. Так что он должен быть доволен.
Голос у Хидана грубый, но вполне себе привычный.
- Ты собираешься двигаться?
- Нет, - и он ограничивается легким поворотом головы, протирая глаза так, как будто смахивает слезы.
Я вздыхаю и решаю дать ему еще пару минут.
апд
5. Время идет
Я не слежу за временем, поэтому, когда мы узнаем, что Джинчуурики Конохи стал их Хокаге, я уже не могу вспомнить, как давно видел этого мальчишку своими глазами. Согласно моим собственным подсчетам, с момента моего воскрешения прошло минимум три года.
Интересно, когда мы в последний раз вспоминали о мести. Год назад? Или два? Тогда это казалось немыслимо важным. Смаковать каждую подробность медленной и мучительной смерти всех наших врагов. Теневой мальчишка. Шаринган Какаши. Девятихвостый, Удзумаки Наруто – готов поспорить, сейчас его имя у всех на слуху. Не могу даже представить, когда именно он получил свой титул: мы с Хиданом обретаемся на краю вечности, новости не слишком-то быстро долетают до таких мест, как это.
В небольшой хижине, чьи прежние хозяева бесславно погибли от наших рук, мы ждем, пока закончится зима. Мы шли через горный перевал, когда внезапно выпал первый снег, и было решено дождаться схода воды перед тем, как направляться куда-либо в другое место.
Это – наиболее длительное время, проведенное нами один на один друг с другом в условиях отсутствия важных дел или мест, где необходимо побывать. Мы сосуществуем поразительно гладко и за месяц умудряемся поцапаться всего три раза. Это рекорд. Праздность непривычна для нас, но, в сущности, не так уж и плоха. У нас нет никаких неотложных дел, а хижина вполне себе пригодна для жизни.
Если состояние дорог позволяет, мы изредка выбираемся в ближайшую деревню пополнить запасы еды, теплой одежды, одеял и книг. Там же мы, навострив уши, стараемся прислушиваться к слухам, особенно когда заходим в какой-нибудь теплый паб – выпить и погреться перед дорогой назад.
Хидан стоит напротив окна, завязнув в мыслях так глубоко, насколько позволяет ему размер его мозга. Должно быть, как и я, размышляет о том, как безболезненно и быстро мы позабыли о планах нашей мести. Только ему, что вполне естественно, на осмысление сути вопроса нужно больше времени, чем мне. Я позволяю себе мелочную полуухмылку.
- Ты че, книжку свою читаешь? – вдруг спрашивает он, не поворачивая головы.
- Читаю.
- А вот и ни хуя. Ты меня глазами трахаешь. Изврат какой-то. Я чую, как ты в спину мне пялишься.
- И сейчас? – я даже не пытаюсь что-либо отрицать, хотя Хидан и не угадал насчет «траханья глазами». Поднимаю книгу повыше, пытаюсь снова втянуться в повествование.
- Да я не жалуюсь. Я ж понимаю, что, блядь, на меня смотреть-то приятнее, чем в эту скучную ветошь, - он искрит кислым взглядом, повернув ко мне голову.
- Тогда иди сюда.
- Бля, подними свою жопу, если тебе че-то от меня надо, - сокрушается Хидан, а сам в это время быстро стаскивает одежду, приближаясь ко мне. Он пихает меня ногой в колено и, выхватив из моих рук книгу, отшвыривает ее в сторону.
Как и обычно, близость Хидана приносит чувство насыщенного удовлетворения.
Он раздет, а в комнате довольно холодно, но его тело, как хорошо заведенный механизм, излучает приятный жар. Пальцами я спускаюсь вдоль его позвонков, и Хидан гнет спину от прикосновений. Однако я все равно останавливаю его, когда он делает попытку просунуть руки под пояс моих штанов.
- Ты больше не хочешь вернуться? – спрашиваю я, и на какое-то короткое время мне кажется, что Хидан сейчас притворится, что не понимает, о чем идет речь.
А он вздыхает, закатывает глаза и говорит с притворной беззаботностью:
- Да че, хочу. Но прямо сейчас нельзя, не так че ли? На дорогах хрень полная, да и в Конохе сейчас все точно усираются с их нового Каге. Может, весной… Или летом…
- Да, - соглашаюсь я. – Потом, не сейчас.
Проходят и весна, и лето, но мы оба притворяемся, что забыли об этом разговоре.
/*/*/*/
Говорят, что жизнь немыслима без разнообразия, и время от времени мы стараемся практиковать смену деятельности. Что приятно, для шиноби нашего класса возможный выбор занятий очень широк. К примеру, мы можем работать телохранителями, осуществлять заказные убийства или присоединяться к целым наемным отрядам.
Скоро я понимаю, что у нас обоих есть слабое место, касающееся взаимоотношений с другими людьми. Если нас разозлить, внутри быстро просыпается лютый зверь, желающий убивать наших партнеров по делу – или даже самих заказчиков.
Вздыхая, смотрю на Хидана, который валяется поперек своей пентаграммы. Черно-белый цвет его кожи намекает на то, что жертва еще жива. Мы окружены восемью трупами (или семью, не считая того, который еще не совсем труп). Восьмой – торговец, тот самый, который все никак не может умереть потому, что его Хидан решил помучить дольше остальных.
Торговец нанял нас в качестве охраны для небольшого путешествия через лес. Мы, в общем-то, неплохо выполняли свою работу до тех пор, пока ему не пришло в голову сделать пару неуважительных комментариев по поводу моей внешности и моего поведения. Он продолжил оскорблением Хидана, который тявкнул что-то, вступившись за меня (делаю мысленную пометку напротив пункта «объяснить-Хидану-что-я-не-нуждаюсь-в-его-защите»). Маленький конфликт быстро дошел до критической точки, в результате чего и торговца, и его персональную стражу «порешили», как выразился Хидан.
Я думаю, что мы обзаведемся плохой репутацией, если будем убивать работодателей, и обыскиваю трупы на предмет ценностей. Нужно как-то компенсировать убытки от этой несостоявшейся миссии.
- Ты такой жлоб, - говорит Хидан, когда я нагибаюсь над очередным телом и исследую карманы на его одежде.
- Заткнись и помоги, - говорю я, и, к моему удивлению, Хидан слушается меня.
/*/*/*/
Я никогда не был ревнивым. Едва ли у меня были какие-либо близкие знакомые, которых я мог бы ревновать.
Хидана я тоже ни к кому не ревную. Иногда, например, в гостинице или на выполнении очередной миссии, он немного заигрывается. В этом нет ничего удивительного: в конце концов, он привлекательный мужчина, и, если с первых минут знакомства он не начинает чесать языком о своей религии, его можно даже принять за психически полноценного человека.
Когда Хидану хочется меня позлить, он начинает флиртовать со своими новыми малознакомцами. И, стоит ли говорить, никогда не получает желаемой реакции.
- Ты че, вмешаться не хочешь? – он подпрыгивает ко мне, почти ощутимо разбрызгивая гнев. Я откладываю в сторону книгу розыска. Мы отдыхаем в спокойном гостиничном баре, и я только-только начинаю наслаждаться своим одиночеством. – Через пару минут я уже буду в задней комнате трахать вот эту вот бабу, - он тычет ладонью в блондинку с внушительным бюстом, которая неловко улыбается нам с другого конца комнаты.
- Хорошо провести время, - говорю я и отпиваю из стакана.
Хидан долго таращится на меня, приоткрыв рот. Потом его брови станцовывают, сжимаясь на переносице.
- Гондон ты непрошибаемый, - громко говорит он, а потом хватает меня за плечо и утаскивает в номер.
- А че б ты сделал, если бы я с кем-нибудь того? – спрашивает он позже, когда мы с ним лежим рядом липкие, горячие и расслабленные.
Мне требуется несколько секунд на обдумывание.
- Я бы убил его или ее, - отвечаю я, потому что приятная послеоргазменная дымка действует на меня странно, и я говорю именно то, что Хидан хочет услышать больше всего.
- Ага, - он явно доволен. – Ну так а че ты никогда ниче не делаешь?
- Потому что я знаю, что ты никуда не денешься. В конце концов, никто лучше меня тебе не светит.
От моих слов у него вырывается громкий лающий смешок, который Хидан тут же усилием воли трансформирует обратно в недовольную гримасу.
Похоже, Хидан не понимает, что я не ревную его потому, что наша обоюдная зависимость друг от друга уже протащила нас сквозь огонь и воду. Теперь мне трудно представить существование без него под боком.
Со времени моего последнего ночного кошмара прошли годы. Может быть, теперь они не вернутся, даже если Хидан не будет спать рядом со мной, но у меня нет желания проверять. Он как грубый метафоричный якорь, который удерживает меня в этом мире. Я, в свою очередь, – его якорь. Вот и все.
Хидан же не умеет смотреть на вещи просто. Ревность застилает ему глаза, стоит кому-нибудь проявить ко мне больше внимания, чем требуется. Наверное, поэтому он и таскается за мной всюду, куда бы я ни пошел. Люди, которых не отпугнуть даже постоянным видом его морды, маячащей за моей спиной, как правило, заканчивают свое жалкое существование в виде жертвы Хиданову богу.
- Смотри-ка, какой у твоего Дзясина навар с моих знакомых, - говорю я, в душе разрываясь между раздражением и весельем, пока Хидан вытирает лезвие. Молодой парень, лежащий на полу, совершил непростительную ошибку, заговорив вчера вечером со мной в баре. Хотя, подозреваю, он просто хотел нанять себе телохранителя.
- Охуенно смешно, Какудзу, - говорит Хидан и целует меня. Глупый собственник.
/*/*/*/
Заслуженный отдых после месяца непрерывной охоты за головами мы проводим в очередном недорогом гостиничном номере. Лежа на животе на чрезмерно мягкой кровати, я держу перед собой книгу, но на самом деле мои мысли далеки от чтения.
Я думаю о прошедшем времени. Сегодня я слишком меланхоличен, а книжка, которую я читаю, недостаточно интересная, чтобы она могла вытащить меня из этого состояния. Я кошусь на Хидана: голый, он сидит на стуле, подложив под себя ноги, и с достойным восхищения тщанием полирует свой гарпун. Судя по виду, его ничего не гнетет, и я слегка завидую его простому взгляду на вещи.
Он чувствует мой взгляд и поднимает глаза.
- Эй, че с лицом, Какудзу?
- Я только что понял, что два месяца назад мне исполнилась сотня лет.
Он издает неопределенный хрюкающий звук. Понятия не имею, зачем я вообще сказал ему об этом.
Когда до Хидана доходит, что я не шучу, он откладывает свою обожаемую игрушку и подходит к кровати, наклоняясь, чтобы внимательнее изучить мое лицо.
- Сотня? Да ну на хуй! Тебе не больше тридцати… Максимум – тридцать пять.
- Не заблуждайся, бестолочь, - ухмыляюсь я. – Тебе самому уже за тридцать.
- Че, мне? Ни хрена! – он распрямляется и трясет головой. Потом задирает руки и поворачивается кругом, чтобы я мог как следует его рассмотреть. Сам он тоже пялится на себя сверху вниз и поднимает голову, встречаясь со мной глазами. – Ты о чем, старая жопа? У меня тело двадцатилетнего.
- И мозги двенадцатилетнего.
- Очень смешно, дедуля.
Он снова таращится на меня, молча. Потом отходит к моей сумке и копается там, пока не демонстрирует мне находку: склянку с маслом.
- Ну че, в качестве запоздалого подарка преподношу тебе массаж! – декламирует Хидан. – Видать, дата охуеть какая важная, раз ты вспомнил о ней спустя два месяца.
Он стаскивает с меня свободные штаны – единственную деталь моей одежды. Потом перебрасывает ногу через мою спину, балансируя на коленях. Хидан начинает с плеч, размазав немного масла по рукам. Разомлев, я мысленно отмечаю, что он весьма неплох в массаже.
- Это же круглая дата, - бормочу я, чтобы позлить Хидана. – Я ждал чего-то получше.
В кои-то веки он не реагирует.
Удивительно, что такой нетерпеливый человек, как он, с таким тщанием и такой неторопливостью проводит свой мирской ритуал. Его ладонь скользит вниз по спине, стекая вместе с маслом между моих масок. Я думаю, не стоит ли выпустить моих сердечных монстров на свободу, чтобы Хидан мог размять каждую мышцу, но чувствую, что слишком расслаблен для таких затрат энергии.
Ощущаю укол возбуждения, когда Хидановы руки опускаются ниже пояса. В ответ на мой тихий несдержанный выдох раздается столь же тихий смешок Хидана. Его пальцы, мокрые и голодные от масла, проваливаются между ягодиц, и он замирает в немом вопросе.
Я слегка развожу ноги. Это – приглашение.
- Я думал, это мой подарок, - поддеваю я, хотя и не думаю отстраняться или менять положение.
- Ты о моем тридцатнике-то тоже забыл!
Здесь он прав: я даже не знаю, когда у него день рождения. Раньше это нас не заботило, да и сейчас все эти «важные даты» – скорее повод. Повод для меня, потому что я хочу оказаться под Хиданом, и повод для Хидана, потому что он до рези в сердце хочет быть надо мной, что случается далеко не так часто, как ему хотелось бы.
Он так долго возится с маслом и распальцовкой, что, когда он входит, я ощущаю только тяжесть и горячее давление. Его бедра вкатываются вперед и назад глубоко, медленно, а я не меняю позы, только чуть подаюсь назад, встречая его движения.
Когда я беру его, он становится диковатым и агрессивным. Ему всегда нужно больше, сильнее, грубее, глубже, и он визжит, ругается, царапается, кусается и пинается. Трахать Хидана – все равно что сражаться, пусть от этого мы получаем куда больше удовольствия и оба потом едва переводим дух. Сытые. Удовлетворенные.
Он ведет себя по-другому, когда оказывается сверху. Становится медленнее. Чуть ли не осторожнее. Постоянно шепчет всякий бред вроде «вот так», «так хорошо?» и «ты вернулся». Может, сухо-иронично думаю я, боками ощущая дрожь его каменных бедер, он проявляет уважение к моему возрасту и старается поменьше нагружать мою спину. Может, поэтому он, спустя все эти годы, продолжает повторять «ты вернулся» - боится, что я уже впал в старческий маразм и в противном случае все на свете забуду.
Я тихо фыркаю от смеха, и Хидан замирает.
- Рад, что ты с себя так прешься, че, - говорит он недовольно, - но, может, это… Вернешься на бренную землю, а? Поучаствовать не хочешь?
- Сам виноват. Из-за тебя я слишком расслабился.
Он злобно бормочет что-то, а потом толкается бедрами более остро и гранчато, заставляя внутри все сжаться. Истомный, приятно шипит и шикает, ускоряясь еще. Он кончает, и я чувствую спиной судорогу, когда он вжимается лбом мне между лопаток и вцепляется пальцами в предплечья.
Он не отстраняется, пока я не позволяю себе короткий нервный рык: моей разрядки еще не было. Перекатываюсь на спину, и Хидан отсасывает мне, глубоко, налито и лениво. Это больше, чем просто хорошо.
- О, ты лыбишься! – говорит он потом, когда укладывается рядом со мной и кладет кончики пальцев на уголки моего рта. – О чем думаешь-то?
- О том, что, если тебе сто лет, все не так уж и плохо, пока у тебя есть молодой любовник.
Его широкая самодовольная ухмылка прямо-таки вынуждает меня добавить:
- Даже если вышеупомянутый любовник вовсе не настолько молод, как хотелось бы, и ему уже перевалило за тридцать.
- Ну ты и хуйло, Какудзу!
апд: последняя глава. конец. аллес.
6. Тени из прошлого
- Вот, - Хидан швыряет мне какой-то сверток. – Это тебе.
- И что это такое?
- Че, подарок. Типа для нашей годовщины.
- Нашей… чего?
- Нашей десятой годовщины, бля!
Я неотрывно смотрю на него. Под тяжестью взгляда у Хидана нервически дергается глаз, но он продолжает:
- Ну, то есть, где-то лет десять прошло с тех пор, как ты меня выгреб. Я подумал, что это вполне себе такая годовщина. Че так вылупился? – он шипит. – Ты ваще первый начал эту мутотень с днями рождения…
Я приподнимаю брови, не упоминая, что это было больше полугода назад. Хидану действительно требуется очень много времени для того, чтобы понять простые вещи. Опускаю глаза на сверток. Бумага аккуратно заклеена (точно не Хидановых рук дело), и, даже не срывая обертку, могу сказать, что внутри лежит книга.
Я поворачиваю сверток и смотрю на него со всех сторон. Подарок. Да, не получал подарков с тех пор, как был ребенком. Подарки – это что-то утрированно невинное. Вещь, которую ты получаешь за бесплатно. Плюс ко всему, вещь, которая тебе, скорее всего, понравится. Слишком уж непривычно для меня.
- Это же не какое-нибудь священное писание дзясинистов, нет? – поднимаю глаза на Хидана и с удивлением замечаю, что он прямо-таки дрожит от нетерпения.
- Открывай уже, бля! – выдыхает он и делает ловкий прыжок, намереваясь вырвать подарок из моих рук и распотрошить его самостоятельно. Я уклоняюсь, а потом начинаю срывать бумагу одной длинной спиральной полоской.
Хидан раздражается и рычит.
Книга не имеет ничего общего с культом Дзясина. Это один старый роман, который я когда-то искал в книжных лавках. Хидан, которому никогда и близко не было интересно, что я читаю, запомнил название книги, накопил на нее денег (хотя от умения правильно обращаться с деньгами он далек, как Земля от Луны) и купил ее, когда я был занят чем-то другим. Даже заставил кого-то завернуть ее. Я тронут.
- Ну и че? – возбужденно спрашивает Хидан. – Те нравится?
- Да, - честно говорю я. – Это ценный подарок. Спасибо.
Он ухмыляется от уха до уха с прежней самоуверенностью.
- Ага, а ты мне че подаришь?
/*/*/*/
Иногда я думаю о том, насколько сильно я изменился. Мне нравится полагать, что, в сущности, я остаюсь тем же человеком, каким и был. Разве что несколько более спокойным и удовлетворенным жизнью.
Естественно, наши отношения (думаю, что это – вполне подходящее слово) с Хиданом продолжают видоизменяться. За все эти годы я узнал его куда лучше. Даже в чем-то начал больше доверять ему – разумеется, в разумных пределах. Как следствие, я позволяю и ему узнать меня получше.
Помимо этого ничего особенно не изменилось. Я делаю все то же самое, что делал десятки лет назад. Большинство моих старых привычек никуда не делись. Единственное отличие – теперь Хидан повсюду со мной, и я предполагаю, что это и есть самая значимая перемена. Хотя не то чтобы присутствие Хидана сделало меня более уравновешенным или менее мертвым.
Хидан не меняется вообще. Он все так же достает меня своей религией, особенно когда тащит делать что-либо связанное с культом Дзясина: искать некий «священный» свиток, устраивать резню среди адептов прочих религий или избивать других дзясинистов, в склоке с которыми Хидан не нашелся с достаточно острым ответом…
Может, мы не особо-то и меняемся потому, что – по сухим меркам этого мира – мы не совсем люди. Есть Хидан с его способностью оставаться живым, будучи разорванным на кусочки и зарытым в землю, с проклятием, которым он связывает себя со своими жертвами, с его жаждой крови…
И есть я – с пятью сердцами, с нитями чакры, опоясывающими меня изнутри и связывающими мое тело воедино. С фарфоровыми масками, вгрызающимися в спину, со швами, которыми изрыта кожа. С тем, как я вернулся с того света в это холодное тело. И во мне уж точно нет ничего человеческого.
Иногда я перестаю думать о том, какие мы. Проще всего говорить, что Хидан – маленькая раздражающая паскуда из-за того, как отвратительно он ведет себя большую часть времени. Однако если не кривить душой, то мне остается признать, что он сейчас далеко не так безрассудно-бестолков, как был когда-то. И, может быть, чуть менее криклив – либо я просто привык к его постоянной трескотне и к возмущенным воплям, когда ему кажется, что я уделяю ему слишком мало внимания. Было бы странно, если бы вся его болтовня вдруг исчезла из моей жизни. Пожалуй, я бы даже скучал по его голосу. Это странная и поспешная мысль, но сейчас она не беспокоит меня так, как могла бы несколько лет назад.
Говоря прямо, меня вовсе не раздражает его постоянное присутствие. Это кажется приятной переменой после десятилетий гордого уединения.
/*/*/*/
В городе, в котором мы сейчас находимся, проходит какой-то фестиваль, и тысячи людей в ярких масках высыпают на улицы, расцвеченные фонарями, бумажными украшениями и прочей декоративной ерундой, торчащей буквально отовсюду, а ярмарочные торговцы продают сладости, игрушки и черт знает что еще с наскоро сляпанных прилавков.
Толпа раздражает меня, шум кажется слишком громким, украшения – слишком безвкусными. Хидан, разумеется, в восторге от всего и сразу.
Он как раз пытается соблазнить меня на покупку какой-то омерзительно сладкой на вид выпечки, когда я чувствую на себе чей-то взгляд. Этот взгляд – не один из тех, что сыплются на меня ежедневно то тут, то там, приманенные моим ростом, тяжелой тканью, наброшенной на спину и скрывающей маски, длиной волос, собранных в низкий хвост, цветом глаз и стежками, перечеркивающими кожу. Не говоря уже о белесой бестолочи, которая виснет на моем рукаве и тягает меня от палатки к палатке.
Я украдкой оглядываюсь по сторонам, выискивая в толпе обладателя этого неприятно знакомого и очень враждебного взгляда. Когда владелец наконец попадается на глаза, мне требуется пара секунд для того, чтобы узнать его. Смотрю на темные волосы, высоко стянутые в растрепанный хвостик, и на сощуренные глаза, точно просчитывающие наиболее выгодную стратегию. Он вырос и обзавелся уродливым ожогом на шее и нижней части лица. Вокруг него скачут трое детей. Ученики это или его собственные – не знаю.
Теневой мальчишка, который подорвал Хидана и закопал его в яме.
Правда, он уже далеко не мальчишка.
Я быстро покупаю Хидану коробку конфет и говорю ему, чтоб он ждал меня в гостиничном номере. Он смотрит озадаченно, но делает, как я говорю, и даже не пытается спорить.
Локтями пропихиваюсь сквозь толпу и выхожу в узкую тихую улочку. Прислоняюсь спиной к стене нежилого здания и жду, пока не появится мой оппонент.
Он не заставляет себя долго ждать. Идет один. В течение одного короткого мгновения я могу прочесть на его лице цепенелую ярость и страх, но потом он берет свои эмоции под контроль.
- Это все-таки ты, - говорит он, но в его голосе столько сомнения, что я не могу сдержать ухмылку. – Какудзу. Значит, второй – это тот чокнутый священник? Хидан?
Так он пришел поговорить?
Еще не зная, куда заведет меня этот разговор, решаю подшутить:
- Единственный и неповторимый, мальчик-тень.
- Но это невозможно, - на секунду с него слетает маска невозмутимости. – Ты умер, а он… Как он сумел выбраться? Прошло пятнадцать лет. А вы едва ли изменились.
- Мы бессмертны, - лгу я.
Пятнадцать лет. Неужели и вправду так много?
- Вы не можете обладать бессмертием.
- Можем, особенно если сравнивать нас с тобой, мальчик. Годы тебя не пожалели.
- Вы чудовища, - произносит он, и я не стремлюсь опровергнуть это суждение. В каком-то смысле он прав.
- Ты здорово рискуешь, разговаривая со мной наедине в таком тихом месте. Не боишься, что три твоих маленьких отродья на рассвете найдут только твое бездыханное тело? Или думаешь, что сможешь меня одолеть?
- Ты отозвал священника и дожидался меня тут в одиночестве. Я хотел узнать, почему.
Он умен. Такой же, каким я его помню.
Я киваю.
- Мне незачем сражаться с тобой, но если тебя увидит Хидан, я не смогу сдержать его.
- Как мило, что ты заботишься о моем благополучии, - едко говорит он. Этот разговор меня утомляет, так что я решаю сразу перебраться к сути вопроса.
- Предлагаю тебе сделку. Я не стану трогать ни тебя, ни твоих милых маленьких детишек. Взамен вы все немедленно покинете город.
- А тебе-то что с этого? – медленно проговаривает он. – Ты знаешь, что, когда я вернусь в Коноху, я расскажу о тебе Хокаге. Мы не ждали, что Акацке снова вернутся. А наш Хокаге…
- Да знаю я, кто он, - перебиваю я. То, как он произносит «Хокаге», словно намеревается запугать меня одним только звучанием этого слова, не может не злить. – И мы больше не в Акацке. Можешь рассказать своему обожаемому Джинчуурики, что мы живы, но даже он не смеет вторгнуться на нейтральную территорию без адекватной причины на то. И я не собираюсь предоставлять ему эту причину, позволяя Хидану убить тебя.
- Ты же не думаешь, что мы дадим тебе сбежать?
- Хочешь сказать, что я должен убить тебя, чтобы ты держал рот на замке?
- Разве ты не желаешь мести?
- Если тебе так хочется поскорее испустить дух, мальчик-тень, я к твоим услугам. Но если нет, я советую тебе бежать отсюда. Мы не вернемся в Коноху. Уж точно не на твоем веку.
Он затыкается и принимается все обдумывать. Я молча наблюдаю, как он взвешивает каждое мое слово, каждую свою возможность, все «за» и все «против». Умный мальчик вырос в умного мужчину, и в конце концов он кивает.
- Мы уедем через час. И я надеюсь никогда не встретить тебя снова.
И с этими словами он уходит.
Я медленно направляюсь обратно в гостиницу. Тени спадают на мои мысли. Это столкновение сулит одни только неудобства. Даже если Коноха не начнет охоту на нас, придется затаиться еще на несколько нет. Если Хокаге вздумается отправить в другие страны предупреждения о нашем присутствии, останется пара жалких клочков тех земель, на которых нам не будет грозить постоянная опасность.
Может быть, стоило бы убить этого коноховского приблудыша, чтобы выиграть немного времени, но – нет. Это быстро навлекло бы на нас гнев всей Страны Огня. Пятнадцать относительно спокойных лет существования рядом с Хиданом прошли так быстро. Удивительно, что нас не обнаружили раньше. И все же я не хочу, чтобы этому странному периоду моей жизни, которой я в кои-то веки доволен, пришел конец.
Когда я вхожу в комнату, Хидан сидит на кровати, привалившись к стене спиной. На его лице блуждает непривычное глубокомыслие, выглядящее немного не так эффектно за счет того, что у Хидана полон рот конфет. Коробка, лежащая у него под рукой, уже наполовину пуста.
- Веселился без меня? – небрежно спрашивает он.
- Как обычно.
- А не хочешь рассказать, че ты делал?
- Не горю желанием, - отвечаю я, и он вздыхает. Потом садится повыше и машет коробкой перед моим лицом, пока я не беру оттуда одну конфету, хотя мне не слишком хочется есть.
- Я вот че подумал, - медленно начинает он. Я смотрю только на него, и мне не нравится этот тон. – Мы тут типа сто лет не вспоминали о мести. И я придумал охуенный план.
Он явно ждет от меня какой-то реакции. Я молчу. Может ли быть просто совпадением то, что он заговаривает о мести именно сейчас?
- Так вот че! – продолжает Хидан. – Подождем еще лет сорок перед тем, как возвращаться в сучью Коноху. Они все постареют и сморщатся, а мы будем как новенькие и порвем себе жопы, смеясь над их скукоженными рожами.
Из глаз Хидана выскакивает какой-то ядовитый, жестокий хвостатый огонек, когда он наносит решающий удар:
- А это хуйло, судя по виду, уже здорово иссохло, да?
- Хидан… - начинаю я.
- Ты блядь думаешь, что я совсем тупой?
Вопрос очевидно риторический, так что я ничего не отвечаю. Долгие минуты мы проводим в молчании. Я испытываю смутное чувство удовлетворенности от мысли о том, что мне не придется мешать Хидану пуститься догонять заклинателя теней, чтобы свершить над ним правосудие. Хидан начинает ритмично стучать ногой по кровати. Похоже, существует определенный лимит времени, которое он может провести в тишине.
- Слышь, ты не думаешь, что те надо извиниться? – говорит он. – Хотя ну на хуй, лучше дай-ка я все попробую прояснить. Ты позволил уебку сбежать, да? Прикинь, если б я так сильно хотел его пиздануть, я бы уже давно это сделал. Сколько прошло времени? Двенадцать лет? Гребаная вечность.
- Пятнадцать, - машинально поправляю я. – Но это едва ли вечность.
- Это ни хуя не ответ…
- Я не хотел, чтобы ты убивал этого щенка. Коноха открыла бы охоту на нас, чтобы отомстить. А так остается крохотная надежда на то, что они оставят нас в покое. Я не хотел бы сейчас срываться с места, потому что меня более чем устраивает то, как мы живем сейчас. Может быть, нам снова придется ненадолго залечь на дно. А, может, и не придется.
Хидан обдумывает сказанное, пихая в рот еще одну горсть конфет. Похоже, он доволен сделанным выводом, потому как начинает широко ухмыляться.
- Да, мне типа тоже нравится, как мы сейчас живем. Так че, то есть ты не подумал, что я не смогу пацана отмудохать? Ты меня не поэтому послал?
- Нет, это вообще не имеет никакого отношения к делу. Я бы в любом случае был где-нибудь рядом, чтобы, если что, вложить оружие обратно в твои слабеющие руки.
- Вот мудак! Да я бы его раздавил, как нехуй делать!
В конце концов мне удается пригладить его растревоженную гордость, пообещав Хидану секс и еще конфет. Хорошо, что я всегда могу призвать к убогим приземленным слабостям Хидана, чтобы отвлечь его от неприятных разговоров.
Что до меня, то я долго не засыпаю, обдумывая все произошедшее. Пятнадцать лет не кажутся таким уж долгим сроком по сравнению с тем, сколько я прожил. Обычно я не люблю загадывать, но сейчас в голову сами лезут мысли о будущем. Останемся ли мы такими же спустя еще пятнадцать лет? Будем ли мы делать то же самое и вести себя так же? Возможно. Скорее всего. Может быть, я просто слишком верен старым привычкам, но не думаю, что это плохая черта.
Со вздохом перекатываюсь на бок и смотрю на Хидана. Он спит на животе, раскрыв рот и раскинувшись на всю кровать. Он считает себя бессмертным и при этом кричит, что пятнадцать лет – уже вечность. Кто бы мог подумать, что мы сможем так долго просуществовать бок о бок? Может, сумеем продержаться и еще многим дольше.
Этой мыслью рассуждения сегодняшнего дня заканчиваются, и я проваливаюсь в сон.
Конец
"Hardly Eternity", перевод (ЗАКОНЧЕН)
Название: Hardly Eternity/Едва ли вечность
Автор: Makkoska
Переводчик: кайндхарт
Фандом: Naruto
Пейринг: Какудзу/Хидан
Рейтинг: R (у автора - M, но на НЦу, по-моему, не тянет...)
Статус: и текст, и перевод закончены (6 глав)
Саммари: действие техники Эдо Тенсей заканчивается, но Какудзу остается жив и пока что не может позволить себе умереть. У него осталось одно важное дело: освободить Хидана. POV Какудзу.
Предупреждения от автора: текст не бечен. Альтернативное развитие событий, начиная с Четвертой мировой войны шиноби. Еще я немного пошалила с Нечестивым Воскрешением, но Какудзу нужен был мне живым.
Другие предупреждения: яой, много крови, жестокость-травмы-пытки, мат и щепотка ангста.
От переводчика: в один пост не влезает, oh gawd первая половина:
wee-hoo.diary.ru/p185077863.htm
апд: больше, БОЛЬШЕ СТРАННЫХ СЮЖЕТОВ
4. Полное восстановление
апд
5. Время идет
апд: последняя глава. конец. аллес.
6. Тени из прошлого
Автор: Makkoska
Переводчик: кайндхарт
Фандом: Naruto
Пейринг: Какудзу/Хидан
Рейтинг: R (у автора - M, но на НЦу, по-моему, не тянет...)
Статус: и текст, и перевод закончены (6 глав)
Саммари: действие техники Эдо Тенсей заканчивается, но Какудзу остается жив и пока что не может позволить себе умереть. У него осталось одно важное дело: освободить Хидана. POV Какудзу.
Предупреждения от автора: текст не бечен. Альтернативное развитие событий, начиная с Четвертой мировой войны шиноби. Еще я немного пошалила с Нечестивым Воскрешением, но Какудзу нужен был мне живым.
Другие предупреждения: яой, много крови, жестокость-травмы-пытки, мат и щепотка ангста.
От переводчика: в один пост не влезает, oh gawd первая половина:
wee-hoo.diary.ru/p185077863.htm
апд: больше, БОЛЬШЕ СТРАННЫХ СЮЖЕТОВ
4. Полное восстановление
апд
5. Время идет
апд: последняя глава. конец. аллес.
6. Тени из прошлого