Фрида Л., доброго времени суток! <3 что привело? :з таинственные гости такие таинственные!

@темы: пч

---

не могу это не сказать, я ж вся такая положительная-любвеобильная. и меня очень легко растрогать. поэтому малейшее приятное слово делает мне не просто хорошо, оно делает мне ВЗРЫВ ТРАХ БАБАХ ПЫЩ ПЫЩ.
интересный эффект, между прочим!
а уж как меня пидорасит от подарков - это ж неописуемо.

но вот в чем дело!

вот эти люди делают мне прекрасно и удивительно. всех этих людей я люблю своей пылкой синичьей любовью, вне зависимости от того, долго ли мы знакомы, хорошо ли мы знакомы - просто вот так вот получается вот как-то непонятно.

Рентситызнаешьочемя, Коуд, Сэтто, Дент, Си Тсу, Гаруспик, Ёсими, Фи - гайз, u make my day

только не говорите: "пфе, сколько можно любвепостов?! у нас болят животики от сахарного сиропа!". это неотъемлемая часть моей сиреневенькой днявочки С:>

@темы: just for now

---

пришло время пихнуть все, что я настрочила за это время
сразу говорю: там ОЧЕНЬ МНОГО МАХРОВОГО ФЛАФФА. вот не получается у меня писать по ним что-то более или менее спокойное, особенно в таких крошечных текстах.
ершики для слипшихся попок - по коридору и направо. зубная нить раздается бесплатно каждому прочитавшему! <3


I
Курильщик делится: меня так бесит этот дурацкий Закон, и треплет рукава кофты, длинные, закрывающие расцвеченные подозрительными яркими пятнами кисти рук. Это Черный чуток перестарался вчера, ну да ладно.
Черный интересуется: почему? И думает, какое, черт возьми, Курильщику может быть дело до девчонок? Тонкому-нервному-такому-прекрасному Курильщику, который палится так ужасно, что это даже забавно.
Курильщик глотает и отвечает честно: потому что вокруг слишком много девушек, потому что они торчат в спальне, потому что они лезут ко всем.
На словах «ко всем» он так красноречиво обводит взглядом полукруг, что Черный сразу догадывается, кого Курильщик имеет в виду под «всеми». Уголок рта польщенно кривит в ухмылке.
Расслабься, - пожимает плечами Черный, глядит чуть-чуть сверху вниз, многозначительно смотрит Курильщику в губы, слабо и сладко пахнущие табаком и крепким чаем.
Курильщик поддается. Чуточку вжимается спиной в продавленную спинку Перекресточного дивана, место-встречи-мы-знаем-изменить-нельзя, но руками хватает Черного за предплечья и на себя тянет, вряд ли вполне осознанно, и таким потоком инстинктов Черный более чем доволен.
Отстранившись на пару сантиметров, Черный понижает голос до теплого полушепота. Переспрашивает: девчонки?
Фырчит и произносит очень убедительно: я не по этой части.
Курильщик радостно верит и - закусывает выступившую на губах улыбку.

II
Черного Курильщик встречает, когда поворачивает в коридор около лестницы. Встречает – и чуть не прокатывается по его ногам.
Черный держит руки в карманах, возвышается с прежней монументальностью и глядит сурово. Еще на нем нет ошейника – и это слава богу.
Кажется, Черный рад его видеть. Интересуется, как у Курильщика дела, а потом предлагает пройтись. Курильщик непонятно кивает, но Черному толкование этого жеста не нужно: он просто берется за ручки коляски и везет. На обычное палевное место.

Сидя в каких-нибудь пятидесяти сантиметрах от Черного, Курильщик отчего-то волнуется и все расспрашивает, как Черному у Псов. Черный отвечает короткими изломами, как будто поговорить ему хочется совсем не об этом. Курильщик как раз думает, что бы еще такое спросить, и трет пальцами длинную костяшечную ссадину на руке, когда Черный берет его за эту руку, тянет ее на себя и созерцает ссадину секунд, наверное, десять.

Курильщик вспыхивает и холодеет, потому что Черный склоняется к его руке близко-близко и ссадину несчастную вылизывает слева направо. Курильщик руки не отнимает, но едва ворочающимся языком спрашивает: Черный, что ты такое делаешь?
Глаза у Черного мерцают двумя ядерно-светлыми полулунными вспышками. Он поясняет: собачья слюна – отличный антисептик. Кончиком языка трогает еще разок, а потом ртом ведет чуть повыше и кусает за кожу зубами. На ощупь – как электрический щипок, но Курильщик видит, как на месте укуса зажигается маленькая пунцовая искорка, и ему отчего-то становится приятно.

Когда Черного слегка заносит, и у Курильщика на кисти места живого почти нет, Курильщик подсаживается поближе и осторожно высвобождает руку из рук Черного. Смотрит глаза в глаза, потом переводит взгляд на царапины у Черного на щеке и бормочет, что человечьей слюне, конечно, с собачьей не сравниться, но, все-таки, чем она хуже, и, пожалуй, он будет только рад, если это как-то поможет, хоть это все и так странно, что…
Черный закатывает глаза, Черный говорит: господи, ты так много болтаешь.
Подставляет скулу и добавляет: мне это так нравится.

III
Нервозным Курильщик был всегда. Переживал по мелочам, не выносил неопределенности и часто ощущал себя на краю. На грани. Где-то, где тонко и остро. В детстве он был так сильно любил свою мать, что ревновал ее ко всему, что двигалось рядом с ней. К редким подругам, к продавцам в магазинах, к прохожим, а к собственному отцу – сильнее всего. Это была Ревность.
По доброй воле Черный особенно ни с кем не общается, кроме Курильщика. Но по долгу службы его окружают люди всех пород и возрастов, и особенно много среди них женщин. Одни бывают заведомо старше Черного, но спину они держат ровно, подбородок – высоко, а взгляд – высокомерно, и веет от них каким-то странным величием, поэтому на улицах на них засматриваются. Но подойти, наверное, опасаются – не их поля ягоды. Они вьются около Черного потому, что он молодой и крепкий, у него тело без грамма чего-либо лишнего и их любимое сочетание цвета волос и глаз. Еще Черный всегда так мрачен, что это – ах! – так загадочно, как же можно упустить такую загадку!
Странно, но Курильщик не ревнует. Черный выдерживает их кошачьи мурлыкающие взгляды стоически, не поддается на провокации и старается совместные проблемы решать как можно быстрее.
Черный был удивлен, когда узнал, что в Наружности – в порядке вещей собираться небольшими мужицкими стаями, запасаться пивом и ссыпаться к кому-нибудь домой, смотреть по телевизору спортивные матчи. С этими людьми не надо иметь много общего – у вас есть пиво, экран и какая-никакая тема для разговоров. Иногда Черного зовут на такие мальчишники, и Курильщик только машет руками и говорит взволнованно: «Иди, конечно, иди!». В такие дни Черный появляется дома довольно поздно, от него слабо пахнет пивом и чужими мирами, он падает рядом с Курильщиком и засыпает почти мгновенно.
Странно, но Курильщик не ревнует. Наверное, Черный знает, что Курильщик отчего-то не спит, а только дремлет, если Черный бродит невесть где. Поэтому он старается не задерживаться, и собирается спешно, когда ему кричат: «Эй, куда ты? Мы заказали пиццу, а этот вот крендель обещал позвать подружек!».
Редко, но случается так, что Черному приходится задерживаться по работе. Обычно это затягивается надолго, и, занимаясь чем-нибудь занудным и неотложным, Черный подрывается всякий раз, когда пиликает телефон от новой смс-ки. Хмыкает почти что весело, читая ее, набирает ответ и ускоряется в своих действиях.
До дома – несколько кварталов, и Черный прикидывает, отправиться ему пешком или ловить такси, потому что автобусы в такое время ходят редко и не по графику. Таксисты ночью тоже дерут несколько шкур, но Черный думает о кое-каких деньгах, которые он откладывал на какую-то Новую Супернеобходимую Вещь, просто чтобы побаловать себя.
Черный ловит машину, отсчитывает деньги от своей заначки и держит их в кулаке, а сам опирается локтем о дверцу и думает. Вещь, конечно, Супернеобходимая, но бывает что-то менее материальное и более ценное. Что-то, познакомившись с чем, Черный был жутко удивлен.
Он возвращается в место, где всюду горит свет, что-то нашептывают из магнитофона, на столе в кухне лежит обложкой вверх раскрытая книга, причем прочитанных страниц в ней стало явно больше, чем тогда, когда Черный оставил ее без присмотра. Сонный Курильщик, сидящий на краю кровати, намешивает ложечкой в кружке, глядит осоловело и приветливо, и Черный, как был, разодетый по дресс-коду, рушится на кровать рядом с ним ничком и стонет, какой у него был унылый и занудный день.
Если распространить эту мысль, это будет что-то вроде: «Там снова были эти устаревшие светские львицы, и ребята, которые делают вид, что что-то понимают в спорте, хотя им куда больше нравится сосать пиво и лапать девчонок, там снова была куча работы, и что бы я делал, если бы у меня не было телефона».
Курильщик кружку убирает на тумбочку и гладит Черного по плечам, склоняясь над ним. Бормочет: «Зато теперь ты дома».
И в этой фразе, конечно, нечто большее, чем только то, что было высказано вслух. Если подробнее – то там: «У тебя есть место, где кто-то будет тебя ждать до глубокой ночи, держаться на кофе и скучных книжках и включать в прихожей свет, чтоб ты ни обо что не расшибся».
Черный, конечно, все это чует сразу. Привык, наверное, раскапывать под первым слоем слов второй – мелким шрифтом.
А, может, во всем виноват синдром Белой Вороны.
Черный еще не решил, но называть Домом это место ему нравится куда больше.

IV (based on a real movie)
Курильщик пялится на диск в своих руках так долго и отстраненно, что Черный начинает беспокоиться. Забирает у него плоскую коробку, обтянутую глянцевой пленкой, и долго изучает. Картинку, на которой изображены трое – две девушки и парень, на фоне желтых от вечера колонн и кусочка неоновой звездчатой вспышки где-то сбоку. И название, в котором есть слово «любовь» - это наталкивает Черного на нехорошие мысли.
- Давай посмотрим? – предлагает Курильщик, заламывая пальцы.
Черный хмурится и снова смотрит на маленький постер. Старается быть рациональным, взвешивая все «за» и «против».
Курильщик ковыряет пальцем ладонь.
Черный не может отказать.

Потом оказывается, что это – мелодрама. Очень милая и теплая мелодрама. А еще там все поют на французском, Черный щурится, чтобы разглядеть субтитры, но за очками не поднимается – лень, да и Курильщика беспокоить ему не хочется.
Не то, чтобы смотреть эту штуку было скучно – просто Черный опасается.
Не знает, чего, но опасается.
Что Курильщик, например, вдохновится и ударится в восхитительные розовые сопли.
За Курильщиком такого, конечно, не водилось, но Черный просто не знает, что надо делать в таком случае.
Поэтому он нервничает.

Как раз тогда, когда песни прекращаются, и герои на экране начинают изъясняться нормальными продублированными голосами, Курильщик спрашивает почти что проникновенно:
- Не слишком занудно?
- Нет, - отвечает Черный честно, подумав. Хоть и добавляет про себя: «Напряжно».
Странно-чуткий Курильщик косится на плечо Черного так, как будто хочет на него облокотиться, но что-то его останавливает. Черный замирает.
- Прости, - говорит Курильщик, наконец. – Я просто не знал, что взять, потому что все громкие триллеры, которые я знал, мы уже посмотрели.

Черный смотрит на него с удивлением.
- Громкие триллеры? – переспрашивает он. – Зачем?
Курильщик смаргивает:
- Я думал, они тебе нравятся.
- Не то чтобы особо… - морщится Черный.
Курильщик молчит. Потом добавляет:
- Мне вот тоже.
Черный сдвигает брови, не вполне понимая, что Курильщик имеет в виду. В итоге он таки спрашивает:
- Зачем ты-то их тогда смотрел?
Курильщик хмурится:
- А ты?

Черный переводит взгляд на экран, где к тому времени уже успел появиться второй молодой человек, грозящий превратить любовный треугольник в четырехугольник. Курильщик глядит куда-то в сторону, и, забросив руку ему на плечи, Черный привлекает его к себе.
- Какая разница, - задает он не требующий ответа вопрос, - что смотреть?
- Никакой, - все равно отвечает Курильщик.

В телевизоре девушки и парни снова поют мелодичными журчливыми голосами.
Все песни – только о любви.
И Черный думает, что, возможно, это не так уж и плохо.

V
Курильщик много и щедро нервничает. Его нервность похожа на сыпучие искорки от бенгальских огней. Или на шарики, которыми наполняют мягкие игрушки. Она множественная, взбалмошная, и за ней трудно уследить. Черный никак не может понять, в чем дело.
Руки у Курильщика часто дрожат. Он роняет футболку, которую собирался осоловело натянуть утром, роняет кисти, не донеся их до холста, роняет баночки с водой и орешки, которыми кормит его Черный.
Курильщик пугается, когда к нему внезапно обращаются в тишине. Вздрагивает, когда Черный трогает его за плечо. Делает огромные глаза и тревожно сглатывает, дышит прерывисто и становится похожим на маленького лемура.
Еще Курильщик стесняется. Многого. Стесняется раздеваться при свете, сидеть в душевой кабине, если Черный делает что-нибудь у раковины, стесняется, когда Черный целует его за ухом, или кусает в шею, или просто трогает.
Курильщик не удерживает в руках кружку – Черный ловит ее одной рукой и водворяет на место. Курильщик становится маленьким испуганным зверьком, когда оборачивается на тронувшего его Черного, но почти сразу же расслабляется и смотрит снизу вверх доверчиво. Курильщик фырчит и жмурится, когда Черный накрывает его собой – но понемногу он перестает испытывать неловкость. От раза к разу, по крайней мере, его стеснение пропадает, и он обнимает шею Черного руками, лезет куснуть его за ухо, целует в уголок челюсти.
Потом, засыпая и сминая в пальцах подушку, Курильщик смешно хмурит брови и цитирует сипло: «Повышенная нервозность характерна для состояния счастья…».
Черный хмыкает понимающе и обнимает его покрепче.

VI
Так уж получается, что вечерами, когда с работы они уходят одновременно, снаружи становится совсем уж темно. И, чего греха таить, холодно. Зима, в конце концов. Мрачная и стекляннозубая.
Если черную кошку запустить в черную комнату, место, где стоит кошка, будет казаться чернее самой черноты.
Черный замечает, что рассуждение это вполне достойно четвертой, и толкает коляску Курильщика через снежную насыпь, выбирая места с относительно низкими сугробами. Иногда, конечно, все равно приходится, растирая на ходу закоченевшие пальцы – забыл перчатки, дурак, - выбираться к снегу и разбрасывать его в стороны сапогами, но в основном дорога чистая. В Наружности, должно быть, к очередному празднику готовятся, но Черный об этом знает немного, куда меньше того же Курильщика.
Впрочем, если Курильщика спросить – он расскажет во всех красках.
Черный не спрашивает. Может, слишком привык хвататься за момент и все боится, что за болтовней о праздниках упустит что-то важное.
- Не люблю зиму, - делится Курильщик, когда Черный снова хватается за ручки коляски и толкает дальше.
- Мерзнешь? – уточняет Черный и смотрит недовольно на курильщикову макушку. Черные волосы, припорошенные снегом; похоже на заброшенный снежный костер – уголь со льдистой крошкой. Уж сколько раз ругал его за то, что шапку не носит – Курильщик либо беспамятный, либо беззаботный, либо нарочно это делает…
- А шапка где? – спрашивает он все равно. Мало ли, вдруг после сто пятисотого раза подействует.
- А перчатки? – с готовностью парирует Курильщик. Запрокидывает голову на спинку коляски, глядит на Черного снизу вверх, и в глаза ему сыплются снежинки-звездочки. – У тебя все руки красные.
Черный косится на свои пальцы странного морозистого цвета. Только мельком – куда интереснее играть с Курильщиком в гляделки. Он всегда первый бросает вызов, но никогда еще не выигрывал.
- А у тебя - губы, – фыркает Черный в ответ, не отводя глаз от звездчатых от снега зрачков Курильщика.
- Да, - соглашается Курильщик рассеянно, - губам холодно.
И отворачивается.
Тогда Черный обходит коляску полукругом и тянет Курильщика за руки на себя. Курильщик успевает обнять его, и Черного относит спиной к стене притаившегося в зимовьем зевке здания. Стена серая, как комья глины, шершавая, как язык большой кошки, и холодная, как слоистый лед. Черный ерзает по ней лопатками и крепко держит Курильщика под бедрами. Он, конечно, легкий, но вертлявый какой-то, тесный, и это немножко заводит.
Да что там – немножко; носом Черный выпускает в трескучую ночь по-южному кудрявый пар. Ему сразу становится тепло. Уже хотя бы от того, что во время этого странного рывка Курильщик на затылке Черного пальцы замочком сцепил. Чтобы тот об стену не ударился. И это так странно и приятно, что Черный тут же начинает в памяти перебирать все те моменты, когда Курильщик разводил шум вокруг его синяков, царапин и ранок.
Черный не из тех, кто склонен постоянно жалеть себя, но – да, ему было тошно, когда Сфинкс навязывался на драку, получал, конечно, и сам, но и Черного расписывал - будь здоров. А Черный шагал себе до умывальника и рассматривал там синяк цвета сливовой шкурки под глазом. Или ссадину. Или ушиб трогал.
Его взросление, если можно так сказать, проходило около этого несчастного зеркала. Однажды, стараясь приклеить пластырь на скулу, Черный заметил, что у него начала пробиваться борода.
А уж потом появился Курильщик, который сам после трудов Лэри сверкал разноцветьем всяких мелких увечий, но так пугался, видя красочного Черного, что становилось даже смешно.
Впрочем, погрузиться в воспоминания Черный успеет всегда. Курильщик появился – и он до сих пор здесь. И здесь, с ними, что-то, что они протащили через Дом. Что может быть лучшей школой выживания?
Черный ловит Курильщика губами. У Курильщика они холоднее, и Черный выдыхает, чтобы было теплее. Курильщик щурится, когда по его щекам снизу вверх прокатывается паром. Руки все так же у Черного на затылке держит, а сам близко-близко, и с такого расстояния рассмотреть можно каждую капельку морозной воды, в которую стаяли снежинки у него на бровях и ресницах.
Они греются друг о друга еще недолго. В конце концов, Курильщику спину подмораживает с улицы, а Черному – со стороны неприветливого дома-зубоскала. Черный ссаживает Курильщика в коляску, Курильщик успевает потереться холодным носом о нос Черного, а потом Черный все же становится за коляской, берется за ручки и толкает. Из-за крыш налетает ветер, похожий на лыжника, потерявшего палки в сугробе. На смешного, закутанного в пуховик человечка, петляющего слева направо и обратно, катящегося сверху вниз и кричащего от ужаса.
Жадные руки ветер запускает в снег. Набирает полные горсти, комкает в пальцах, и снег рассыпается жесткой сахарной крупой, которую ветер расшвыривает вокруг себя.
Черный думает о том, что хорошо, что дорога пока не совсем заледенела. Так до дома тащиться недолго. А там можно будет нехотя выпутаться из курток, и Курильщик заползет под холодное одеяло, ворча, что у них нет кота, который грел бы для него спальное место. Черный проорет в ответ с кухни, что собаки полезнее котов, дождется, пока вскипит чайник, и нагреет чего-нибудь в гигантской кружке – чаю, или, может, кофе, или шалфея кинет, а то, вроде как, от простуды помогает. Все равно ведь, как только он влезет греться вместе с Курильщиком, попутно отпивая из чашки, Курильщик будет глядеть на него очень серьезно до тех пор, пока Черный ему чашку не протянет. Курильщик обнимет ее обеими руками и повернет к себе обязательно тем местом, откуда только что пил сам Черный – сделает пару глотков, кивнет одобрительно и вернет Черному. У него никогда не было никаких таких бзиков в Доме, и Черный делается жутко самодоволен, когда думает о том, что есть здесь капелька его влияния.
Конечно, может быть и так, что в соседней квартире сейчас готовятся праздновать. Дарят друг другу подарки в ярких обертках, увидев которые впервые, даже Черный был впечатлен. Произносят всякие тосты, звякают бокалами и смотрят праздничное шоу по телевизору.
Только вот телевизор у них на кухне, он маленький, но показывает неплохо. Подарков для какого-то особого повода наверняка нет, бокалов – тоже, да и чем их наполнить – чаем или кофе, что ли?
А если посмотреть с другой стороны, то зачем разглядывать в телевизоре каких-то малознакомых людей и ждать повода, чтобы дарить подарки?
Все, что нужно Черному – здесь, в этой комнате. Не считая очков, он оставил их на кухне.
А так – действительно, все.
Хотя, впрочем, комната - это глобально.
Хватит кровати.

@темы: драббл, слэш, pg, зарисовка, дом, в котором, фанфикшн

---

а в сети носится столько спойлер-песенок из Гли, что Халк внутри меня рвет, мечет, рычит и требует КЛЕЙНА КВИНН ПАКА ФИННА ПЕСЕН ПЛЯСОК ВСЕГО ВСЕГО ВСЕГО
УХ КАК ЖЕ Я СОСКУЧИЛАСЬ БЛЕАТЬ!!!!!!111!!!!!!

@темы: видосики, glee, шлик

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

бегала в поликлинику к офтальмологу, слиняла с половины уроков, хо-хо!
меня осмотрел добрый доктор Ахалай-Махалай. линзы в этих технопоттеровских очочках менял со скоростью света, но все равно мне было конфузно, потому что по-русски он едва языком ворочал, а эти Ш Б МНК сраные таблички я ненавижу с детства!11!! сразу чувствуешь себя таким неземным уебищем, когда строчки до пятой только видишь безо всего DDDD:<<<<<<
да еще и попутно в кабинет просочилась бабуля, которая уселась на кушетку, загородив мне табличку и здорово затрахав медсестру своими жалобами. бедную старушку во всех других кабинетах довели до слез, как она сказала, поэтому она пошла искать у офтальмолога счастье и направления на все возможные анализы.
медсестра сказала доктору Ахалаю-Махалаю, что, если уж на то пошло, бабуле нужно полную диспанцеризацию проходить.
доктор Ахалай-Махалай посмотрел на медсестру снисходительно и произнес что-то, что я растолковала как: "дай ей то, чего она требует!"

но я не знаю, как закончилась эта эпопея, патамушто мне дали рецепт на очочки для дали, и я побежала прочь :ззз
РЕЦЕПТ НА ОЧОЧКИ
8DDDDDDDDDDDDDDDDD

надо будет зафоткаться, когда они у меня будуууут!

---

я тут совершенно случайно узнала, что у "Американских Богов" есть конкретное продолжение про Тень ОААААААААО
БЕГОМ КАЧАТЬ БЫСТРО БЫСТРО НОЧИ БЕЗ СНА В ПЕРЕЧИТЫВАНИИ
УРА УРА

---

рибятушки!

а что бы вы хотели в обмен на рисунок/драббл с Ч/К?
золото, много лепреконского золота?
какую-нибудь мою писанину?
почку?
давайте поторгуемся, я щедрая, безрассудная и голодная ._.

@темы: я, just for now, ангсто

---

такое затишье ОАО
если говорить коротко - то все вроде чих-пых, посоны, мы в нашей Москве мерзнем дико, учеба пока скачет быстро и резво, фенька с черепашками плетется, рисуются всякости и читается "1984" :'О есть пара-тройка крошкодрабблов по Ч/К, но мне нужно время, чтобы откопать их в истории окна сообщений с Ритой :'DDDDDD

бтв, ПОДПИСЫВАЮСЬ ПОД КАЖДЫМ БЛЕАТЬ ЗВУКОМ

"Останавливаясь на чьих-то грамматических, синтаксических, пунктуационных и прочих ошибках, я уже не в первый раз слышу этот невыносимый бред:

«Это не сочинение по русскому языку!»
«Я не на экзамене русского!»
«Здесь не школа!»

Да что такая безграмотная мразь, как ты, может предложить в школе на экзамене? У тебя неожиданно проявляются скрытые способности, недоступные в обычной жизни? Не льсти себе. За этими беспомощными фразами ты пытаешься утаить собственную никчёмность, официально расписавшись в умственном бессилии.

Может быть, в своей обычной жизни ты только и делаешь, что произносишь себе под нос:

«Это не контрольная по математике!» — когда покупаешь 100 долларов за 300 рублей.
«Это не экзамен по физике!» — когда въезжаешь на папиной машине в столб.
«Это не экзамен по географии!» — когда едешь в Египет посмотреть на Эйфелеву башню.
«Это не урок физкультуры!» — когда неторопливым шагом удаляешься от банды гопников.
«Это не домашнее задание по геометрии!» — когда тянешь провод к розетке через соседей.
«Это не курсы информатики!» — когда подключаешь клавиатуру к модему.
«Это не урок истории!» — когда заявляешь родителям, что В. И. Ленин — твой дедушка.
«Это не экзамен в ГИБДД!» — когда на парковке царапаешь соседние машины.

Нет, этого всего не происходит, потому что жизнь беспощадна к таким дебилам, как ты, и за любой свой промах ты получишь ощутимый пинок под зад.

Всё, на что способен твой узкий умишко — трусливо плевать на родной русский язык, полагая, что максимальное наказание за это — двойка в дневнике, и оно давно уже позади.

Думаешь, что бросаешь достойный вызов тем, кто требует от тебя хоть ненадолго включить мозг и начать уважать свою культуру? Не удивляйся, когда окружающие люди начнут брезгливо переступать через тебя, как через вонючую тупую свинью.

Полагая, что скроешь своё неполное развитие за экраном монитора, ты решаешь идти поперёк правил, которые до тебя существовали десятилетиями. Приготовься к тому, что тебя раздавят и смешают с дерьмом, чего ты и заслуживаешь.

Только такое безголовое чмо, как ты, не в силах понять простую истину: чтобы нарушать правила, их нужно как следует знать."
(ц) zadolba.li

@темы: лулзы, just for now

---

31.08.2011 в 15:54

Пишет  кирхен:

здесь поглаживают
1. Вы отмечаетесь в комментах.
2. Я в ответ называю три вещи, за которые вы мне нравитесь.
3. А вы в ответ – копируете этот флешмоб у себя.

веркошачок любит меня за смайл 8), а я вас за что?

:з

---

кого-то вчера осенило, и этот кто-то выродил новый крипи в Паланик-стайле.

вот здесь

Я сижу перед монитором и думаю, что бы еще такое посмотреть или написать. Сайты в последнее время обновляются редко, на форумы никто не пишет. Эпидемия, сами понимаете. Люди смиренно ждут смерти.
Которую, не упущу возможности сказать, они себе обеспечили сами.
Помните же вечное стремление людей заебать природу еще сильнее и сотворить что-нибудь новое, до сих пор не существующее?
То им приносящий плоды кактус подавай, то эстетичное с виду грузовое животное, то нетающее мороженое.
А в этот раз они додумались до жучков.
До маленьких, размером с полногтя на мизинце, тварей с блестящими черно-красными надкрыльями.
Слюна которых, кстати говоря, является ядом, от которого пока не существует противоядия.

Уж не знаю, что это за слюна такая: говорят что-то про соединение бора, от которого даже тараканы дохнут. Но мне в это не особенно верится.
Жучков травят по квартирам. Они не так выносливы, как те же тараканы, но их огромное количество.
Честное слово, огромное. Как будто они отпочковываются друг от друга прямо при ходьбе.
Они не показываются на глаза. Сидят себе по щелям в полу и в стенах, а потом выползают и кусают тебя.
Механизм таков: один маленький укус заносит в твою кровь сильнодействующий яд, который парализует твою нервную систему и дыхательные пути. Ты можешь сидеть и наяривать на огромный плакат с Ракель, как в «Побеге из Шоушенка», можешь лазить по сайтам знакомств, смотреть телек или читать книжку, а в это время шестиногая тварь запускает свои крохотные зубки в твою лодыжку.
У тебя остается часов двадцать. Иногда больше, иногда меньше.
Всегда думал, что, если точно знаешь, когда умрешь, высок шанс провести это время с пользой.
А черта с два. Тут такая паника, что и заняться нечем.

В «Мессенджер» выходит Сэнди, моя девушка.
Я пишу ей: «Привет!».
Она отвечает приветствием.
Я спрашиваю, как у нее дела, и она отвечает: «Как у всех».
Я пишу ей: «А тебя когда покусали?».
Она молчит.
Я отпиваю какао и ставлю Депеш Мод.
Появляется уведомление о том, что Сэнди печатает ответ. Мне хочется заменить текст уведомления на «S@ndy Moure подыскивает слова, чтобы ответить Вам потактичнее».
Она пишет: «Меня еще не кусали».
Потом добавляет: «А тебя?».
Я смотрю на время в нижнем правом углу. Набираю ей: «У меня есть еще часа четыре, навскидку».
Я лгу: не думаю, что продержусь дольше часа.
Но девушки – они такие. С ними надо осторожничать.

Я болтаю с ней о какой-то фигне. Вспоминаю, как она подавилась фисташкой в шарике мороженого. Как мы купались в фонтане, после чего я подхватил грибок стопы. Как я пообещал написать ей работу для университета, а потом мне стало лень, и я просто скачал ее из Интернета, а потом оказалось, что это – старая работа преподавателя Сэнди, кем-то выложенная в сеть.
Я смеюсь. Хихикаю.
Потом смотрю на время и говорю ей: «Детка, мне бы надо пойти принять душ. Тут так жарко».
На самом деле я просто чувствую, что осталось мне недолго. Дышать уже трудновато.
Мы с Сэнди прощаемся, я выключаю «Мессенджер» и откидываюсь на стуле.

По компьютерному столу ползет жучок, черный, с металлизированным красным блеском. Я даю ему крохотного пинка пальцами, и он улетает на пол.
Меня укусили в левую руку, пониже локтя. Если присмотреться, то видно, как взбухли там вены.
Я не присматриваюсь. Просто допиваю какао, верчу кружку в пальцах, смотрю на книжную полку. С десятками книг, которых мне уже никогда не прочесть.
Вот об этом я, пожалуй, буду жалеть.
Посильнее, чем о том, что Сэнди мне так и не дала.

Когда приходит время, я ощущаю это сквозь полусон. Мне хочется сделать несколько резких вдохов носом, я раздуваю ноздри, но не ощущаю ничего.
Немеющая спина кажется приросшей к стулу. Нервно дергается ступня, когда я пытаюсь ею пошевелить.
«Началось», - думаю я, и оно вдруг заканчивается.

Я перерождаюсь.

Перерождаюсь.

Перерождаюсь.

Чувствую себя комком чистой энергии. Это так у нас выглядит душа?

Я сижу на том же стуле. Он кажется таким огромным.
Глаза у меня – как два аквариума, заполненные подкрашенной водой. Я смотрю на свои черно-красные лапки, покрытые сотней крохотных волосков. Я потираю лапки, и по волоскам пробегает едва ощутимый разряд статического электричества.
Я издаю радостное стрекотание и ловко цепляюсь шестью лапками за ножку стула, пока сползаю по ней к полу.
Путь до входной двери занимает у меня невыносимо долгое время, но зато я легко пролезаю в скрытую обивкой щель. Оказываюсь на улице.
Я чувствую своих собратьев, потому что у них совершенно особые феромоны. Мои коротенькие усики хорошо улавливают такие резкие, необычные запахи.
Я понимаю, что таких, как я, вокруг действительно много. Очень много. Миллионы, наверное. Скоро станет еще больше.

Я лезу со ступеньки на ступеньку, попутно вспоминая адрес – Апельсиновая терраса, четвертый дом. Там живет Сэнди.
Часов у меня нет, но я и так знаю, что сейчас застану ее дома.
«Сэнди, я иду в гости!» - говорю я и сворачиваю налево. Именно там и начинается Апельсиновая терраса.

@темы: драббл, фанфикшн

---

 Sofia Amirio, привееееет! откуда ко мне? :зз

@темы: пч

---

сперто у Нацу! <3

1) Вы рассовываете деньги по карманам. Кошелька у вас нет.
2) Вещи вы тоже распихиваете по карманам.
3) Вы кидаете джинсы на пол.
4) При фразе «убери джинсы» вы кидаете их на диван.
5) Слово, дающее точную характеристику вашей комнаты: помойка ( а-ля творческий беспорядок).
6) Вы не можете найти различий между 5 розовыми лаками разных оттенков.
7) Когда вы злитесь-бьете кулаками об стену.
8) Когда вы идете в магазин вы точно знаете что вам надо, и маечка с перламутровыми пуговицами не сдвинет вас с пути истинного.
9) Вы не понимаете смысл Дом 2.
10) Дом 2 - зло!
11) Вы говорите то, что думаете и не понимаете, когда ваши подруги на это обижаются.
12) Вы убираетесь в комнате только 1 раз в жизни.
13) Вы кидаете носки на пол или под кровать.
14) Вы не смотрите футбол, но знаете его правила.
15) Вы знаете, что болгарка это не женщина, а инструмент.
16) Слово мусипулечка вгоняет вас в транс.
17) Ваше коронное блюдо - яичница.
18) Вы не можете выдержать и 20-ти минут в бутике, что говорить о полноценном шоппинге?
19) Вы умеете подключать видик к телику.
два с половиной .__________."

Признаки, что вы женщина:
1. Читать в магазинах гороскопы в журналах, а через 5 мин. забыть о чем читала...
2. Закалывать волосы чем попало, когда рядом нет заколки.
3. Все равно переспросить, даже если точно слышала вопрос.
4. Собирать рекламные открытки, которые висят у входах в кафе или кинотеатров.
5. Не вытаскивать фен или зарядное устройство из розетки.
6. Сбрасывать пепел, даже если его нет.
7. Постоянно терять колпачки от кремов, бальзамов, помад и т.д.
8. Загадывать желание, когда часы совпадают с мин. (например 19:19)
9. Составлять слова из 3-х букв номера у авто.
10. Положить вещь на место и забыть где это место.
11. Кусать и облизывать губы.
12. Ставить будильник на 10 мин. раньше и все равно проспать это время.
13. Читать газеты и журналы с конца.
14. Насобирать стаканы с водой у кровати.
15. Посмотреться в зеркало перед выходом.
16. Выключить свет, а потом в темноте искать ключом замочную скважину.
17. Говорить по телефону \"привет, узнал?\" или \"это я\" при этом точно зная, что твой номер забит у него в тел. книжке.
18. Красить глаза с открытым ртом, причем закрыв его обязательно испачкаешься тушью.
19. Мазать масло на хлеб так, чтоб все было равномерно, при этом все ждут ножик.
20. Достать тел., чтоб посмотреть на время и забыть, что хотела посмотреть.
21. Есть сначала все невкусное, а потом вкусное.
22. Снимать колготки вместе с носками, а потом умудриться надеть их не расчленяя.
23. Запихивать вещи комком в шкаф с мыслью о том, что сделала это в последний раз.
24. Шагать по плитам так, чтобы не наступать на швы.
25. Шагать по зебре только по белым полосочкам.
26. Обкусывать шоколад сверху шоколадной конфеты.
27. Наворачивать круги при разговоре по телефону.
28. Налить себе чаю, отпить мальца и оставить его, т.к. он горячий.
29. Кинуть тел. в сумку, а потом судорожно минимум 10 мин. искать его там.
30. Делать вид, что не слышишь, когда тебя зовут есть.
31. Забывать где право и лево, когда тебя спрашивают куда идти.
32. Обходить деревья и столбы с одной стороны, чтобы не поссориться с товарищем.
33. Проходить в метро через турникет под строго определенным номером.
34. Забывать имена собеседников.
35. Искать ключи, которые были 2 мин. назад у тебя в руке.
36. Искать очки, когда они у тебя на голове.
37. Не есть одной.
38. Смотреться в тонированные окна машин, в витрины.
дохуя ХДДДД"""""""

@темы: лулзы, just for now

---

я посвящаю это Коуду. потому что мой родной затосковал из-за того, что лето уходит.
милый! куда оно от нас денется-то? от нас, от совсем еще маленьких дурачков с золочёными руками и огромными, кипучими сердцами? от тех самых ребят, с которыми ему так нравится возиться? нам - нам с тобой, да, я про нас говорю, - предстоит еще столько встреч с этим летом, что ты собьешься со счету. и даже соскучиться не успеешь, потому что у меня вон на подоконнике завалялась парочка перышек, которые сеньор Лето, очевидно, из хвоста выронил. и я буду собирать их для тебя, вплетать в феньки, драбблы и Ловцы Снов, чтобы тебе виделись большущие клубничные поля, дружелюбное летнее солнышко и само Лето - радужным грифоном, заинтересованно приподнявшим переднюю лапу, с которой сыплются яркие летние звезды, солнечные лучи, головки горечавки и фейерверки.
мы, конечно, оба будем скучать, но оно будет писать нам письма. оно будет появляться в книжках, в кружках с какао, в медовых лепешках (если доберусь до них - обязательно тебе притащу), в картинках, в теплых осенних и весенних облаках. а еще оно всегда будет с нами в песнях, как, например, вот в этой:

и ты не грусти над тем, как с последним летним заходом вступает на наши земли пламенно-рыжий осенний лев, идущий на задних лапах. покашливающий и опирающийся на тросточку с перламутровым набалдашником, интеллигентный такой и чопорный.
мы с тобой оба - дети Лета, а это значит, что наши с тобой глаза и сердца вмещают в себя солнца и лета столько, что хватит на долгие, нетерпеливые девять месяцев.
поэтому нет повода для грусти, честное слово, пока в мире есть столько прекрасных летних вещей.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

по-моему, это дохуя Сфинкс/Слепой
"ты говоришь, что хочешь только ее - ЛЖЕЕЕЕЕЕЕЦ"

@темы: лулзы, дом, в котором

---

WHAT A NICE DAY
ахуенно погуляли с Фи и Коооудом спасибо, чуваки <3333

---

пересмотрели с Ритой "Дорогу на Эль Дорадо".
ааааааааввввв
Тулио/Мигель - дохуя пейринг.

---

окей, окей, можете считать меня ебанутиком, но я все висну на постере этой штуки и на нижеследующей гифке, потому что если бы светленький был повыше и стрижен покороче, это, блять, был бы Ч/К. ящетаю.

надо, кстати, посмотреть этот фильмец. хотя он должен быть трагичным, а я не люблю гомодрамы ХД""
посмотрела вот Gypsy 83. што за хуйня?..

@темы: гифки, лулзы, шлик

---

ах.

Сэт, прости, что я без разрешения пизжу, ай кэнт хэлп ит!
ребяяят, ребят, THIS IS TOTALLY AWESOME, а я вообще никогда не читала ничего подобного. этот текст так прекрасен и удивителен, что, если бы он не был так привязан к тексту канона, я бы пропагандировала его везде, где только можно. по крайней мере, среди любителей Геймана.

26.08.2011 в 22:06

Пишет  Сэтто:

Фик-с
Ищи что хочешь
Автор: Сэтто
Фандом: "Дом, в котором" М. Петросян
Пейринг: Сфинкс/Слепой
Рейтинг: R
Дисклеймер: не моё
Ворнинг: Гейман. Много Геймана. Я курил. То есть это не я, это Гейман.
Таймлайн: перед последними эпизодами эпилога
Саммари: Лес или туда и обратно.

От автора: я удивляюсь, сколько левого народа в этом тексте. Спасибо Лаю, Дакоте, Миндраж и Дженни за то, что терпели все мои тупые вопросы.
Продолжение в комментариях.

Может быть, тот лес — душа твоя,
Может быть, тот лес — любовь моя,
Н. С. Гумилёв

Часть Тигра

Мэв попыталась представить себе, какие сказки могла бы рассказывать большая хищная кошка.
«Дети Ананси»

В Чернолесе было тесно и пасмурно.
Вода булькала под пирсом, мокро хлюпала шинами на ржавых цепях. Пляж был завален мусором после шторма, на песке лежали мотки бурых водорослей и обкатанное волнами бутылочное стекло. Здесь удушающе пахло солью, и скелет двухэтажного навеса словно бы на глазах съедался коррозией.
Сфинкс, глядя на море, стоял на вершине лестницы. Город ему не нравился. Только здесь, на пляже, дул ветер, и было видно небо от края до края. В городе же тесные улицы наползали друг на друга, застывали на перекрёстках толпами сердито гудящих машин, и тучи ложились пушистыми серыми брюхами на крыши многоэтажек. Здесь, на Изнанке, наступала осень. По переулкам гуляли сквозняки. По вечерам редко и жалко светились неоновые вывески, и с рёвом проносились Серолицые и Спиридоны на мотоциклах со снятыми глушителями.
Сфинкс подумал было спуститься на пляж, но там шаркал метлой замшелый, злобно косивший глазом старик. Сфинкс ушёл искать ночлег.
Город, в котором он когда-то прожил три зимы, встретил его голодным мяуканьем кошки и захлёбывающейся мелодией шарманки на углу площади Зелёных Звёзд.
На улице Разбитых Кирпичей Сфинкс свернул в бистро. Дверь перекрасили из жёлтой в синюю. Сфинкс сразу узнал запах мокрых тряпок и жареной картошки, заметил, что на стене вместо одной картины с морем и парусником теперь висят две. Он протолкался в очереди. Здесь совсем одуряющее пахло горячей едой, и Сфинкса замутило.
- Что заказываем? – с неодобрением спросила желтоволосая девушка с раскосыми глазами. Наверное, видела, как он толкался.
Метла, вспомнил Сфинкс.
- Рыжая всё ещё здесь работает? - спросил он.
Метла смотрела на него отсутствующим взглядом.
- Ну.
- Мне нужно увидеть её.
Левая щека Метлы была покрыта ожогами и сильно припудрена. Она почесала её, подумала и махнула рукой:
- Обойди стойку. Осторожнее, там ведро!..
Сфинкс так и не понял, узнала она его или нет.
Его провели в жаркую грохочущую кухню. Там сильно пахло средствами для мытья посуды и было светло от белых халатов поваров.
Рыжая мыла тарелки в огромной, заполненной пеной раковине. Её худые бледные руки утопали в блестящих перчатках, чёрная майка была перетянута светлым грязным передником. Сфинкс подошёл, тронул её за плечо. Рыжая резко обернулась, как будто ждала нападения. А, может быть, и ждала, откуда Сфинксу было знать.
- Ничего себе, - протянула она. – Снова ты?
Она смотрела на него, как на человека, которого видела два раза в жизни.
Она на самом деле видела его два раза в жизни.
- Снова я. Привет.
Рыжая отряхнула руки – пена полетела клочьями.
- Ну чего ты приходишь? – тоскливо спросила она. – Говорила же тебе, я не знаю, о чём ты говоришь.
- Я знаю, что ты не знаешь. Могу я остаться у тебя?
- Нет.
Сфинкс вгляделся в её тёмные черничные глаза.
- Что-то случилось?
Она посмотрела в сторону и вдруг быстро, украдкой улыбнулась. У неё были яркие зубы и тёмные губы в трещинах, веснушки на носу и острые скулы. Она выглядела на тридцать, но от этой улыбки помолодела и стала краше.
- Он пришёл, - шёпотом сказала она. – Помнишь, я рассказывала тебе? Прекрасный Принц. Я так долго его ждала! Толстый совсем вырос. Они сейчас, наверное, свои сказки записывают. Ты же знаешь, Толстый обожает чужие истории.
Значит, Лорд нашёл её, подумал Сфинкс. Долго же он.
- Я рад за тебя, - честно сказал Сфинкс и погладил Рыжую по волосам. Та отпрянула, глядя недовольно.
- Ты наглый, - сказала она. – Ведёшь себя так, словно мы знакомы всю жизнь. А ты приходил всего два раза! Приходил и исчезал, бродяга!
Сфинкс развёл руками – длинными, сильными, со странно тёмными пальцами и вытянутыми ногтями.
- Я тебя спас, - напомнил он. – От этих… как их… грязномордых?
- Сама бы справилась, - буркнула Рыжая, но было видно, что ей стало совестно. – Извини, Сфинкс. Иди куда-нибудь ещё. У тебя есть деньги?
- Есть, Рыжик, есть. Передавай привет Лорду… то есть Прекрасному Принцу.
Рыжая пристально смотрела на него. Сфинкс подождал, не скажет ли она что-нибудь, не дождался и пошёл к выходу.
- Сфинкс!
Она налетела на него сзади, и Сфинкс от неожиданности смахнул кастрюлю со стола. Кастрюля с грохотом рухнула, на них обернулись. Рыжая вытолкнула Сфинкса в коридор, оттащила подальше от дверей и застыла, таращась на него и приоткрыв рот.
- Ты что? – спросил Сфинкс. Вдруг схватил за плечи и заглянул ей в лицо: - Ты всё-таки видела его?
- Нет, не видела я твоего слепого оборотня. Но я видела Лес.
Из кухни кто-то высунулся, загородив свет, и посмотрел с любопытством.
- Кыш, - сказал Сфинкс, и некто, обидевшись, исчез. – Рыжик. Ты попала в Лес?
- Если бы я попала в Лес, я бы здесь не стояла, - мрачно ответила Рыжая. – Кажется, это был сон. Ну, знаешь, иногда вспоминаешь что-то и не можешь понять, было это на самом деле или только приснилось.
- Ага.
- Я только сейчас поняла. Там была тропа до болота, а над перекрёстком стоял дуб. Большой, очень старый, с изрезанной корой. Он весь был изрезан, до самых верхних веток! Там были всякие странные слова и детские рисунки. Выглядело это жутко.
Глаза Сфинкса застыли – осколки яркого зелёного стекла.
- Там всякое написано, - говорила Рыжая. – «Я заблудился на тропе койотов», «На болотах поёт голодный Вендиго», «Козлище с тысячью младых ждёт тебя на втором этаже»… Странно, да? Какие этажи в лесу?
- Что там было? – выговорил Сфинкс, и Рыжая аж присела под его взглядом.
- Кошка с человеческой головой, - быстро сказала она, - и надпись рядом: «Старый Глупый Сфинкс, приманки для волков продаются в клоповнике. Не ходи босиком в полнолуние, наступишь на слизня».
Между ними ватным одеялом опустилось молчание.
- Клоповник? – спросил Сфинкс. – Волк? Забавно. Ещё один волк, надо же.
- Ты что-то понял? – недоверчиво спросила Рыжая, и Сфинкс, засмеявшись, чмокнул её в макушку. Рыжая зашипела и врезала острым локтём ему в грудь.
- Ничего, - выдохнул Сфинкс, прижимая ладонью солнечное сплетение. – Ничего не понял, честно говоря. Надо наведаться в Клоповник.
- Ну и иди, - пробурчала Рыжая. Подумала и вдруг сказала: - Слушай, ну ладно, если хочешь, пойдём ко мне, но только если не…
Сфинкс смотрел на неё с нежностью. Рыжая под его взглядом замолчала и насупилась.
- Чего ты?
- Не буду мешать вам с Лордом, - сказал Сфинкс. – Может быть, загляну через пару дней… если к тому времени меня не съедят или я не потеряюсь.
- Не броди в полнолуние, Сфинкс! – прокричала Рыжая ему вслед. – Тем более в Лесу! Понял?!
Он помахал ей и исчез в полутьме коридора.

С зелёного неба опускался вечер. Море скрывалось в сумерках, становясь полосой черноты за домами, и повизгивала издали нервная кислотная музыка.
Сфинкс шагал вдоль трамвайных путей мимо тихих серых домов. Безвкусные новостройки пожирали старые дома с тяжёлыми арками и утопленными колоннадами, но каким-то образом мраморные и гранитные морды чьих-то фамильных чудовищ всё ещё скалились над вывесками магазинов и пластиковыми навесами. Как будто их уже убирали много раз, но они вылезали вновь, как вредная, неизлечимая кожная болезнь.
На улице было пусто. Наверное, нынешний вечер не нравился никому.
Клоповник стоял на отшибе, на границе лесополосы, когда-то бывшей парком, и квартала старых домов, в которых больше жили крысы и совы, чем люди. За Клоповником тянулось шоссе и синие в сумерках ветреные пустыри.
Клоповник был зданием без возраста. Громоздкий, бестолково увешанный пристройками, местами замазанный свежей краской, местами чернеющий трещинами и обнажившейся каменной кладкой. Он нависал над каждым, кто приближался к нему, грозясь рухнуть всем своим нелепым тяжёлым телом и раздавить. Тёмная черепица давно проросла травой и деревцами, она съезжала на хмурые стены, как старая шляпа. По карнизным трубам ползла пушистая ржавчина. Окна были разных форм и размеров, где-то разбитые и заклеенные газетами, где-то целые и неимоверно грязные, а на третьем этаже пять окон подряд были заполнены цветными витражами. К рыжим дверям под узорным навесом вела широкая разбитая лестница – у нижней ступеньки спала, раскинувшись, собака. Сфинкс прошёл мимо заросших бурьяном и колючками клумб. В таких зарослях должен быть фонтан, затянутый тиной и пахнущий цветущей стоялой водой. Он там и был. Над шиповником виднелась слепая мраморная голова фонтанной девушки.
Сфинкс видел, что на ступеньках кто-то сидит. Прямо посередине, как-то так, что обходить неудобно, остаётся или перешагнуть или спрашивать разрешения пройти.
Когда Сфинкс подошёл ближе, тёмная куча на ступенях пошевелилась и недобро уставилась на него. Это был человек, поросший оранжевой шерстью. Толстый или просто очень большой, в тяжёлой армейской куртке и почему-то босиком. Из шерсти торчал нос и сверкали мрачные тёмные глаза. Человек что-то держал в руках. Это что-то остро и неприятно взблескивало.
Сфинкс остановился перед ним.
- Мне перешагнуть тебя? – спросил он. Человек неприязненно посмотрел на него и поколупал корявым пальцем под носом.
- Три года не лез, а тут явился, - буркнул он. – Что, дома не сидится?
Сфинкс удивился:
- Мы знакомы?
- Нет, - ответил оранжевый и отполз в сторону, освобождая проход.
- Ты знаешь Слепого? – спросил Сфинкс.
- Сказал же, нет. Тебе надо было туда? Вот и иди.
Сфинкс прошёл. Там, где сидел оранжевый, остались разноцветные пятна.
Дом пах старьём и клопами. Это был неизбывный запах, который не исчез бы ни после уборки, ни после ремонта. Возможно, он не исчезнет даже после того, как Клоповник снесут и на его месте поставят новый дом. Сфинкс окунулся в этот запах, распознал в нём множество оттенков – влажные доски, мышиный помёт, сгнившая обратная сторона картин, лежалые яблоки, – и многое понял об этом месте, даже не пройдя дальше холла.
- Регистрация вправо по коридору, - сказал оранжевый с лестницы. – Не наступи на тролля.
Сфинкс заглянул в ответвление от холла, похожее на кишку. Там было темно и не было троллей. Тем не менее, Сфинкс шагал осторожно.
Регистрация обнаружилась за окном, которое, судя по виду, сто лет назад пробили в стене пушечным ядром. Сфинкс остановился перед ним и вгляделся в пыльную муть. В дыре была видна давно пустая комната с лохматыми облезающими обоями, чёрным полом и снятой картиной в углу.
- Мне нужно остаться здесь, - сказал Сфинкс в эту живую пустоту.
- Надолго? – спросили из пыли и жидких теней у стен.
- Как получится.
В комнате помолчали.
- Иди в третью. Там всего четыре человека.
- А где третья?
- Второй этаж, седьмая дверь налево от лестницы. Не зайди в шестую. Или съедят, или провалишься.
Сфинкс не стал уточнять, куда он провалится.
- Заплачу за три ночи вперёд, - сказал он, и в комнате захихикали.
- Наберёшь шишек в Лесу и заплатишь, мальчик.
Сфинкс перегнулся через обломанный зубастый край. Со стены слетел прозрачный мотылёк. Тот, кто был в комнате, смотрел пристально и насмешливо. Сфинкс понял, что на вопросы ему не ответят, и ушёл на второй этаж. На обратном пути по коридору-кишке он всё-таки увидел тролля и обошёл его, прижавшись к противоположной стене. Тролль дрых, раскинув замшелые лапы. У него была чёрная бездонная пасть, он пах штукатуркой и грибами, которые вырастают на чердаке с дырявой крышей.
Седьмая дверь ничем не отличалась от шестой, и Сфинкс задумался, сколько народу провалилось куда-то или было съедено. Он постучал в седьмую. Затем, не дожидаясь ответа, вошёл. Над дверью прошуршало, и ему на голову свалился ворох мокрых листьев. Сфинкс отпрянул и начал отряхиваться.
- Он попался! – в восторге завопили из комнаты. Сфинкс вытащил колючий жёсткий лист из-за шиворота и заглянул внутрь. Там сидели на полу и низких кроватях, кто-то жевал сухой даже на вид бутерброд.
- Как только мы услышали, что к нам идут, Улитка сбегал за листьями, - похвастался тощий, чёрный, как головёшка, человек в красной безрукавке и намотанных на голову разноцветных платках. Улитка – кудрявый, светлоглазый и застенчивый, похожий на молодого принца из всех на свете сказок, - улыбнулся и пошевелил растопыренными пальцами.
- Кажется, в листьях были жуки, - сказал Сфинкс и почесался.
- Про жуков не знаем, специально не ловили.
Сфинкс поискал глазами свободную кровать.
- Спать будешь с Трепачом Гои, - распорядился чёрный и ткнул пальцем в костлявого шрамастого парня с татуировкой на шее. - У него кровать шире, чем у остальных.
- Привет, - басом сказал Трепач Гои.
- Не обижайся, но я лучше поищу матрас, - ответил Сфинкс, и Трепач пожал плечами:
- Без проблем.
- А ты кто? – спросил чёрный. – Прыгун? Себя помнишь?
Это было неожиданно и странно, но Сфинкс вспомнил, что здесь, на Изнанке, о Прыгунах и других бродягах все знали и не стеснялись говорить.
- Помню. А что, много беспамятных видел?
- Постоянно приходят, смотреть жалко.
Сфинкс скинул рюкзак у кровати Трепача, встал, опираясь на спинку. На него смотрели с любопытством, и Сфинкс не закрывался, позволяя разглядывать себя.
- Ты как, имя своё говорить будешь? – не унимался чёрный. – А то вон тот ушастый так и не сказал, как его зовут.
- Заткнись, - сказали от окна. Сфинкс пригляделся и увидел на подоконнике тщедушную фигуру с просторными ушами.
- Меня зовут Сфинкс, - сказал он. – И я ищу кое-кого.
На него уставились выжидающе. Приманки для волков, вспомнил он. Здесь продаются приманки для волков.
Он не видел никаких приманок, поэтому приходилось спрашивать. Сфинкс вспомнил Курильщика с его прямой, как топор, манерой задавать вопросы. В данный момент он чувствовал себя Курильщиком, и это было неприятно.
- Кто-нибудь знает Слепого? – устало спросил он.
- Нет, - ответил чёрный. – Хотя погоди, какого слепого? Тут есть один слепой старик, живёт уже третий месяц. Седой, похож на жабу. Он?
- Нет.
Трепач Гои стругал деревяшку, Улитка смотрел на Сфинкса широко раскрытыми серыми глазами, человек на окне кривил губы и чесался за ушами. Чёрный горел желанием помочь.
- А тебя как зовут? – спросил Сфинкс у чёрного, и тот ярко и зубасто улыбнулся:
- Ананси. Из-за сказок. Я писатель.
- Да ну?
- Не веришь?
- Верю, - ответил Сфинкс. – Много уже написал?
- Пока нет, - признался Ананси. – Зато много рассказал. Но я знаю, что это не считается.
Он сказал это - и Сфинкс сразу вспомнил последнюю Ночь Сказок. Неузнаваемый голос Слепого, его руку на своём животе, волосы, задевающие щёку. Они лежали рядом, но Сфинкс ловил себя на сомнении, Слепой ли рассказывает историю. Всё тогда было слишком странно. Сомнение было достойно Курильщика.
Дался ему этот Курильщик!..
Если бы Ананси жил в Доме, он бы знал, что рассказанные истории считаются.
- Ладно, пойду осмотрюсь, - сказал Сфинкс. Подумал, закинул рюкзак на плечо. Ананси вскинулся:
- Обижаешь! Мы что, стали бы рыться?
Сфинкс пожал плечами.
- Слушай, лысый, это плохая идея. Сейчас самое бурное время. Кто-то только что вернулся с заработков, кто-то уходит. А тут ты. Осматриваешься.
Сфинкс вышел в коридор, и Ананси злорадно заорал ему вслед:
- И жрать тебе никто не даст!

Клоповник наполнялся звуками и оживал, как вампир с приходом темноты. Сфинкс побродил по третьему этажу, взобрался на четвёртый, но там было пусто и пыльно, и он ушёл.
На первом, как понял Сфинкс, жили бродяги с детьми. Он заметил несколько маленьких дверей, выходящих прямо во двор. Двери были как будто сделаны гномами. Сфинкс попытался заговорить со встреченными обитателями Клоповника, но от него отмахивались.
- Слепой старик живёт во второй, - ответили несколько раз, и Сфинкс решил, что лучше самому посмотреть на этого старика, чем услышать о нём ещё от десяти человек.
Вторая комната вопреки всякий логике находилась на четвёртом этаже. Чёрная от времени лестница скрипела и разве что не качалась под ногами Сфинкса. С перил скалились выцарапанные звериные морды. Когда Сфинкс поднимался в первый раз, он насчитал двенадцать морд, теперь их стало восемь. Сфинкс задался вопросом, куда же убежали остальные.
На четвёртом этаже пахло гниющей тканью и плесенью. Здесь были высокие окна, непрозрачные от грязи, и старые картины в тёмных рамах. Сфинкс прошёл мимо ряда наглухо запертых дверей. На очередной была криво нарисована зелёная цифра два, и Сфинкс постучал.
Ему громко прокашляли в ответ.
- Я могу войти? - спросил Сфинкс. Внутри стали кашлять так, что Сфинкс вошёл побыстрее, надеясь застать ещё живого человека.
Комната была залита холодными сумерками. Сфинксу показалось, что он нырнул в стоячую воду. На полу громоздились горы тряпья и сломанных вещей, лежал матрас под балдахином от шикарной кровати. На матрасе задыхались. Сфинкс подошёл ближе и увидел гигантскую кашляющую жабу.
- Кто... пустил сюда кота? - спросила жаба и заперхала. Сфинкс смотрел. Сумерки искажали истинный облик вещей, но Сфинкс сморгнул и прищурился.
На матрасе, держась за грудь, лежал толстый бородавчатый старик в полосатых кальсонах. Его борода водорослями расползлась по всему лежбищу, и старик явно был не в силах собрать её воедино. Он не выглядел умирающим, но кашлял так, словно собрался за пару часов избавиться от своих лёгких.
- Я ищу моего слепого друга, - сказал Сфинкс.
- Не меня ли? - удивился старик.
- Не вас.
- Тогда зачем ты пришёл ко мне? Брысь. Я не кормлю кошек.
Сфинкс молчал. Старик сел и поёрзал, удобно устраивая пузо на коленях.
- Ну?
- Кто-то в этом доме должен подсказать мне, как найти его, - сказал Сфинкс. - Но я понятия не имею, кто.
- Интере-есно. Может быть, ты думаешь, что у слепых своя сеть связи? Может быть, у нас есть тайный орден?
Что-то такое Сфинкс и подумал. Он сел на корточки, и его снова обмануло зрение - он увидел огромную полосатую жабу со слепыми желтоватыми глазами.
- Тогда просто скажите мне, кого здесь стоит спрашивать.
Старик стал сматывать свою бороду.
- С чего ты решил, что здесь тебе должны подсказать?
- Увидел во сне.
- Не ври.
- Это был не мой сон.
- Вот, - удовлетворённо сказал старик. - Теперь правда. Только ты недавно ушёл от того, кого стоит о чём-то спрашивать. Ты всегда такой идиот?
Сфинкс помолчал.
- Вы о ком?
- О Пауке, конечно. Сейчас он знает больше всех, потому все сказки и истории принадлежат ему.
Паук, подумал Сфинкс, кого из тех, с кем я разговаривал, звали Пауком?
- Так что катись отсюда и приставай к Ананси, - заключил старик, гулко кашлянул и сплюнул на пол. - Не трогай старого бедного сеннина.
Сфинкс встал. Что-то медленно проплыло перед его носом. Водоросль.
- Ты ещё здесь? - булькнул старик. Сфинкс быстро вышел за дверь и ушёл искать Ананси.
На пороге третьей Сфинкс поймал тщедушного человека с просторными ушами.
- Ананси ушёл куда-то, - буркнул он и попытался пройти. Сфинкс, увидев, что в комнате пусто, заступил дорогу.
- Эй, - сказал он, - он мне нужен.
Тщедушный раздражённо покосился на Сфинкса и наступил ему на ногу.
- Он бывает на чердаке. Или в городе. Или ещё дальше. Уйди с дороги!
- Наверное, мне стоит начать с чердака, - сказал Сфинкс, взял тщедушного за шкирку и оттащил от своей ноги. - Как ты думаешь?
- Да, да, - хрипнул тщедушный, вывернулся и убежал в глубины спальни. Оттуда, целя Сфинксу в лоб, прилетела свечка.
- Там дыры в полу! - с ненавистью крикнули из спальни. Сфинкс подобрал свечку и поблагодарил за заботу.
- Постараюсь вернуть, - пообещал он. В спальне бессильно выругались.

- Ананси, ты где? – позвал Сфинкс.
- Его здесь нет.
Сфинкс остановился. Пламя плясало жалкой точкой на фоне чернильного мрака.
Чердак клоповника походил на глотку кита, способного проглотить корабль. Свет не проходил даже из слуховых окон. Не успел Сфинкс войти туда, как на него свалилось что-то тяжёлое.
- Кто ты? – спросил он, начиная злиться.
- Не рычи, мальчик, - сказали из темноты. Кто-то ворочался там, расшвыривая старьё и грохоча ботинками, сопел и скрёбся, продирался на свет. К Сфинксу. Сфинкс вытянул свечу вперёд и увидел косматую голову, нос, торчащий из зарослей, и тёмные недобрые глаза.
- А где Ананси?
- Везде Ананси, - недовольно ответил оранжевый. – Здесь всюду сказки и выдумки, значит, он везде. Зачем он тебе? Лучше я помогу. Я редко вру. Только когда сижу в засаде, я вру. Я говорю тем, кого собираюсь съесть, что меня здесь нет.
Сфинкс понял, что в этой пыльной чердачной темноте его только что могли съесть.
- Как ты мне поможешь?
Оранжевый протопал мимо и пропал. Возник сбоку, глянул и пропал снова. Он кружил вокруг Сфинкса, как будто ему не стоялось на месте. Сфинкс смотрел перед собой, расслабившись, даже свечу опустил. Он слушал тяжёлые шаги и дыхание оранжевого.
- Ты хочешь съесть меня?
- Я не ем родственников. Пусть даже дальних, - ответил оранжевый. В его голосе был жар джунглей и запах свежей требухи.
- Где мой друг? – спросил Сфинкс. Воск капал ему на кожу. – Где Слепой?
- Иди в Лес. Может быть, найдёшь.
Сфинкс стиснул зубы. Выдохнул.
- Так он всё-таки в Лесу?
Оранжевый остро глянул, наморщил нос.
- Я знаю, что в Лесу живёт оборотень. Чёрно-белая собака. А, может быть, волк. Худой волк. Я в них не разбираюсь, в этих шакалах.
Сфинкс улыбнулся, услышав про чёрно-белую собаку.
- Да, кажется, это он.
Оранжевый затих в темноте. Эта тишина навевала мысли о кошке, замершей, обернув лапы хвостом.
Смогу ли я попасть в Лес, подумал Сфинкс.
В конце концов, так ли ему это надо? Лес – место Слепого. Ему не может быть плохо там. Сфинкс придёт туда, как чужак, будет бродить в сумерках чащи, наступать на пузатые грибы, валиться в овраги и путаться в гирляндах мха – и всё потому, что он чужак.
А ещё Лес может забрать у него руки.
Как Дом забирал что-то у тех, кто лез в него, не принимая правил.
- Старый глупый Сфинкс, - прошелестели из темноты, и это не был голос оранжевого-Тигра. – Маленький глупый человек. Ты боишься Леса? Его плотного ветра, лилового тумана и зарослей колючек на склонах оврагов, в которых живут змеи?
Сфинкс понял, что на самом деле боится не этого.
- Ты знаешь, что такое Лес? – спросила темнота, плетя паутину вокруг свечи. – Это место, где нет воды, по которой могут пойти круги. Как ты думаешь, Лес отпустит твоего слепого друга?
- Я не собираюсь его забирать, - ответил Сфинкс, и эта ложь тяжёлым камнем легла в его душу. – Я только хочу увидеть его.
Темнота засмеялась хором тихих голосов. Это были голоса старых чердаков, дальнего угла под кроватью и давно закрытых комнат.
- Лес растёт в нём. Откуда ты узнаешь, кто будет говорить с тобой – Лес или он?
Сфинкс вспомнил Слепого. Это был образ, вплавленный в память. Движения и голос. Его зрячие пальцы. Ломкий профиль на фоне окна, серая муть глаз и чёрные патлы до плеч. Его животные повадки, грязный рот и вечно в кровь сбитые ноги. Его жадность и безразличие. То, как он уходил в себя, слушая музыку, и сбивал пепел с сигареты Сфинкса. Сфинкс вспомнил его всего и ужаснулся во второй раз, поняв, что во всём этом был Лес, а он этого не видел.
- Я узнаю, - выдохнул он. – Никто на свете не узнает, кроме меня.
- Хорошо, если так, - откликнулась темнота-Ананси. – У меня было много приятелей и мало друзей. Понимаешь, я всех обманывал. Разве я виноват, что они не могли отличить мою правду от моей лжи?..
- Заткнись, Паук! – рявкнул Тигр. – Ему надо в Лес, вот и пусть идёт! Оборотень сожрёт его. Оборотни всегда так делают.
Сфинкс подался к нему, и Тигр вздыбил бороду.
- Слепой ничего мне не сделает, - выплюнул Сфинкс. Он знал, что всё может быть не так, но тех двоих в темноте это не касалось. Эти старики, эти чудовища из забытых легенд мыслили своей особой жестокой логикой. Они ничего не знали о Слепом. Они знали только об оборотне с зелёными глазами, но у всего в мире есть обратная сторона.
- Может быть, - сказал Тигр, - может быть, это ты съешь его. Ты же Сфинкс.
Ананси хихикал и напевал джаз. Паутина вспыхивала, опускаясь близко к огню.
Сфинкс развернулся и пошёл туда, где, по его мнению, находилась лестница с чердака.
На втором этаже из коридора на балкон вели высокие двустворчатые двери с тёмно-медовым стеклом. Стекло было похоже на янтарь из шкатулки давно умершей старухи. Сфинкс увидел высокую сутулую фигуру Трепача Гои – как будто на балконе стояла сама смерть, только без балахона. Гои обернулся на звук его шагов и вдруг приглашающее помахал рукой. Сфинкс вышел на балкон, и после тесноты чердака небо опрокинулось на него, как перевёрнутое море, закатное и бесконечное, с первыми звёздами и лохматыми облаками над горами.
Трепач Гои оглядел Сфинкса, потянул носом воздух и сказал:
- Кажется, ты был в очень интересном месте.
Сфинкс по привычке вытерся щекой о плечо. Спохватился, соскрёб паутину с уха.
- Разговаривали с Ананси? – догадался Гои. Сел на перила, и с них посыпалась труха. Сфинкс напрягся и начал караулить, когда перила обвалятся, и Трепача Гои придётся ловить в полёте.
- Да. И с Тигром.
- Ананси много говорит, и обычно неприятные вещи. Но лучше слушать его, чем Тигра. Тигр приведёт тебя в темноту. Он боится огня, ты знаешь это?
Сфинкс внимательно смотрел в худое тёмное лицо. На шее Трепача темнела татуировка: богомол со сложенными лапками. Молится.
- Скажи, Гои, как мне попасть в Лес?
Гои поперхнулся дымом и засмеялся:
- Я не знаю, Сфинкс. Даже если бы знал, у нас с тобой совсем разные пути. Ты большая кошка.
- А ты?
- А я старый богомол. Живу в траве, смотрю в небо и знаю всё о земле. Но не о Лесе.
Сфинкс задумчиво изучал своё отражение в глазах Трепача Гои. Глаза были тёмные, зеленоватые. Не земля, а болото.
- Когда-то мне сказали, что я сильный, - поделился Сфинкс. – Что передо мной открыты все двери. Теперь я занят тем, что ищу эти самые двери, которые только меня и ждут.
Гои достал из-за уха самокрутку и протянул Сфинксу. Сфинкс покачал головой.
- Как знаешь, - пожал плечами Гои. – После этого у шаманов лучше получалось находить двери.
- Мне и так хорошо. Всё хорошеет и хорошеет.
Гои потянулся, выгнув спину и задрав плечи. Он был длинный и костистый, как будто собранный из сегментов. На его тёмной рубашке хаки были в непонятном порядке раскиданы африканские зигзаги и ромбы. Он нагнулся вперёд, покосился на Сфинкса, и тому захотелось потереть щёку, словно взгляд Трепача Гои оставил след. А Гои вдруг спросил рассеянно:
- Знаешь, как ловить волков?
Сфинкс замер.
- Нет, - ответил он. Гои изучал его из-под жёсткой чёлки. – Зачем мне ловить Слепого? Я что, собираюсь сдирать с него шкуру и делать себе шубу?
- Не знаю, что ты собираешься с ним делать. Да и не интересно мне. Но всё сложнее, чем ты думаешь.
- Например?
- Например, как ты считаешь, он всё ещё помнит тебя?
Уходя с балкона, заполненного небом и дымом сигарет Гои, Сфинкс вспоминал Лес в прозрачных глазах Слепого.

В холле маялся Улитка. При виде Сфинкса он запаниковал, заметался и жутко смутился. Сфинкс остановился, наблюдая. Улитка подошёл, косясь светлым глазом, и тихо спросил, почему Сфинкс уходит так быстро.
- Так получилось, - ответил Сфинкс. - Почему тебя зовут Улитка? Тебе не подходит.
Улитка дёрнул плечом.
- Когда я был маленький, у меня всегда болели ноги, и я не мог быстро ходить. Вот и прозвали, а я привык. – Он взглянул на Сфинкса со жгучим любопытством: - А что мне подходит?
- Что-нибудь сказочное. Принц, например.
Улитка подумал и с сожалением признал:
- Нет, я уже слишком привык быть Улиткой. – Он помолчал. – А ты не обижаешься, что я тогда листья притащил?
Сфинкс даже не сразу вспомнил, о каких листьях он говорит. Когда вспомнил, рассмеялся.
- Нет, совсем не обижаюсь.
Улитка стал обрадовано тянуть себя за кудрявую прядь.
- Ладно, мне пора, - сказал Сфинкс. Улитка печально посмотрел на него, и Сфинкс, не сдержавшись, пообещал: - Может быть, я ещё зайду. Хорошо?
Улитка кивнул:
- Да. Я постараюсь остаться здесь как можно дольше. Буду ждать тебя.
Сфинкс ушёл с чувством, что его привязали к этому месту, как пса прикрутили цепью к будке. Улитка смотрел ему вслед с крыльца. Ночной ветер трепал его яркую, большую не по размеру рубашку. Глаза у него были, как море. Возможно, он забудет Сфинкса на следующее утро, ведь у моря нет памяти, но он всё равно будет ждать – сам не зная, кого именно.

Рыжая жила рядом с набережной. Летом река разливалась, принося с собой тучи комаров. По ночам здесь пели пузатые зелёные Ушастики и танцевали речные духи, а плакучие ивы то и дело передвигались от реки к домам и обратно. Место было неспокойное, но весёлое. Тем, кто жил здесь, снились яркие цветные сны, которые не забывались сразу после пробуждения, а оставались в памяти, как услышанные где-то когда-то интересные сказки.
Пока Сфинкс дошёл до дома Рыжей, его дважды облаяли собаки из темноты, и кто-то уронил ему на голову венок из речных цветов. Месяц сиял дробящейся дорожкой на воде. Сфинкс чувствовал себя так, словно попал в рассказ Брэдбери о феях и апрельских ночах.
Дверь долго не открывали. Сфинкс стучал и поглядывал на светящиеся жёлтым окна. Наконец за дверью раздались шаги и в глазке мелькнула тень. Щёлкнули замки.
- Всё-таки пришёл, - довольно сказала Рыжая.
- Не могу жить без тебя, - возвестил Сфинкс, заходя в коридор.
Из комнаты сразу же выглянули.
- Это мой старый знакомый, - объяснила Рыжая. – Сфинкс. Он бродяга.
Сфинкс кивнул Лорду и скинул рюкзак на пол. Лорд мерил его недобрым взглядом.
Тоже не помнит, решил Сфинкс.
Рыжая взяла Сфинкса за рукав и потянула за собой:
- Пошли, поздороваешься с Толстым. Он часто о тебя вспоминал.
Толстый сам вышел Сфинксу навстречу и сразу же полез обниматься. Сфинкс обнаружил, что теперь Толстый достаёт макушкой ему до пояса. Он взъерошил Толстому волосы:
- Ну ты и вымахал!
- Покажи Сфинксу, что ты записал, - предложила Рыжая, и Толстый протянул Сфинксу помятую тетрадь. Ладони у него были испачканы пастой от ручки. Сфинкс шумно перелистал страницы:
- Много записал, да?
Толстый ответил, что не очень много, всего шесть листов.
Лорд наблюдал за ними, прислонившись к косяку. Он стал совсем взрослым: молодой красивый мужик, обтрёпанный и злой, настоящий бродяга Изнанки. Сфинкс обнаружил, что слегка отвык от его сногсшибательной внешности. Старая синяя рубашка и большие не по размеру джинсы смотрелись на Лорде, как заслуженная боевая броня, а светлая недельная щетина добавляла прожжённости. Табаки сказал бы, что градус брутальности стремится к бесконечности. Сфинкс подумал, что, если бы Лорд захотел, ему никогда не пришлось бы платить за себя в барах и на постоялых дворах. Но Лорд гордый, он бы не захотел.
Рыжая пихнула Сфинкса в бок, выведя его из раздумий.
- Я уверена, ты голоден! – объявила она. – Толстый, пошли готовить, а? Ты выбираешь, что будет на сладкое!
Толстый обрадовался и с топотом ринулся за ней на кухню. Сфинкс с Лордом остались одни.
- Она сказала, что ты ищешь кого-то, - сказал Лорд. Стоял он расслабленно, но смотрел остро и холодно.
- Ищу. И думаю, ты можешь мне помочь.
Лорд махнул рукой:
- Пошли, поговорим.
Рыжая столкнулась с ними в дверях.
- Секретничать? Без меня?
- Извини, - ответил Лорд, - мы быстро.
- А вот пойду и буду подслушивать! – пригрозила им вслед Рыжая, и Сфинкс засмеялся:
- Как хочешь.

- Ну? Что тебе надо от меня?
В темноте лицо Лорда обозначилось бликами бледного света. Он сидел на ящике, сильно выпрямившись и стиснув руки на коленях. Сфинкс огляделся и опустился перед ним на пол.
- Я знаю, что ты можешь ходить в Лес…
Лорд кивнул:
- Ну да. Только Слепого я там не видел.
Сфинкс онемел и вытаращил глаза. Лорд поморщился:
- Я помню, Сфинкс. Не всё, конечно… Но многое. Я сам хотел найти Слепого. В конце концов, это он привёл нас сюда, и я знаю, что у большинства всё сложилось удачно. Одно время меня очень занимало, куда он…
Сфинкс поймал Лорда в объятия, и тот подавился словами.
- Актёр! – радостно выдохнул Сфинкс и потряс Лорда. – Сразу не мог сказать?!
Лорд нехорошо напрягся, и Сфинкс поспешно выпустил его. Лорд начал отряхиваться с таким видом, словно Сфинкс повалял его по грязному полу.
- Слепого так обнимешь, - мстительно буркнул он. – Как бы я сказал при Рыжей? Она бы всё из меня вытянула.
Сфинкс смотрел на него сияющими глазами.
- Тебе когда в Лес? – буднично спросил Лорд, и Сфинкс посерьезнел. – Прямо сейчас?
- Я и так долго тянул. Когда ты видел Слепого в последний раз?
Лорд задумчиво потёр подбородок:
- Наверное, года четыре назад. Да и то – не знаю, видел или померещилось. Я не спал несколько дней… Попал в неприятности, был в бегах. В какую-то ночь вырубился и случайно провалился в Лес.
Он помолчал, вспоминая.
- Это был не совсем Слепой. Поначалу я видел его за каждым деревом. То есть я видел его в каждом дереве. А потом наперерез мне выбежал чёрно-белый волк. У него были глаза Слепого. – Лорд усмехнулся. – Я так удивился, что поздоровался с ним, но затем подумал, что меня загрызут, потому что, кажется, он меня не узнал.
Сфинкс оглядел Лорда на предмет следов загрызания. На доступной взгляду территории никаких страшных отметин не было.
- Хватит сверлить меня взглядом, у меня нет следов зубов Слепого на заднице, уж поверь. Он просто ушёл.
- Так он узнал тебя?
Лорд сочувственно посмотрел на Сфинкса.
- Не знаю. Может, и узнал. Сфинкс, послушай, я – не ты. Тебя он должен узнать, что бы с ним ни случилось.
Сфинкс ссутулился. Глаза у него стали тоскливые.
- Лес пророс в нём, - глухо сказал он, и Лорду стало не по себе. Ему сразу представилось: трава, прорастающая между рёбер и опутывающая сердце, и цветы, распустившиеся в глазницах.
- Если так, - сказал Лорд, отчётливо видя, как эти цветы роняют пыльцу на бледные щёки, - то тебе стоит оставить его в покое. Ты же понимаешь, Лес и Слепой с самого начала были вместе.
- Скорее Лес с самого начала забрал Слепого себе.
У меня, услышал недосказанное Лорд.
- Ну, тебе решать. Моё дело только провести тебя. Или ты хочешь, чтобы я был там с тобой?
Сфинкс качнул головой:
- Я сам. Вытащить меня ты всё равно не сможешь.
- Если найдёшь Слепого, он вытащит тебя сам, - с сомнением сказал Лорд.
Где-то пел сверчок. В открытый люк светил край растущего месяца. Сфинкс сдвинулся, чтобы видеть его полностью.
- Иногда становится скучно, - сказал Лорд. Он тоже смотрел на луну. – И я вспоминаю нашу Кофейню. Но Рыжая… из-за неё я не пью. Здешнее пойло, Сфинкс, куда крепче наших Лунных дорог, оно вызывает привыкание. Я видел это. Иногда я думаю, что Рыжей со мной слишком беспокойно.
- Ей не беспокойно, ей интересно. Она любит тебя. Просто держи себя в руках.
- Спасибо, папа-Сфинкс, - едко сказал Лорд, и Сфинкс усмехнулся, представив себя в трауре и с тростью. Он встал и протянул Лорду руку:
- Ладно, пойдём.
Лорд хмуро смотрел на его тёмную, в разводах, ладонь, и Сфинкс ощутил поднимающееся раздражение:
- Слушай, скажи сразу, если не хочешь…
Лорд стиснул ладонь Сфинкса твёрдыми холодными пальцами. Сфинксу показалось, что он падает, а затем ему в нос ударил запах земли и мокрой травы.
В темноте вокруг него шумел Лес.

Часть Цагна

Иди вдоль ручья. Даже если поисковые группы сразу не найдут тебя, ручей всё равно выведет к людям.
«Девочка, которая любила Тома Гордона»

В первое мгновение Сфинкс подумал, что в Лесу ночь. Но затем что-то случилось - то ли прояснилось зрение, то ли вокруг на самом деле стало светлее, - и Сфинкс увидел деревья, тропу и разноцветный ветер на фоне тумана чащи. Он обернулся. Лорд стоял с потерянным видом. Поймав взгляд Сфинкса, Лорд нахмурился и сказал то, что Сфинкс успел понять сам:
- Сегодня и сейчас мне здесь не место.
Сфинкс кивнул, и Лорд оставил извинения и пожелания удачи при себе. Он молча развернулся, шагнул в высокую траву и пропал, словно угодил в топь.
Сфинкс огляделся.
Зеленовато-красная тропа, начинавшаяся из ниоткуда прямо под ногами Сфинкса, исчезала за деревьями и лиловой мглой. Шелестела, шуршала, скребла хитиновыми панцирями и попискивала щенячьими голосами высокая влажная трава. На Сфинкса смотрел рубиновый паук размером с блюдце. Его паутина одеялом висела над тропой, и в ней посверкивали крылья мёртвых бабочек. Сфинкс двинулся под паутину, и паук зашевелил длинными лапами.
Где-то в чаще смеялся трёхкрылый Ву.
Лес возвышался над Сфинксом: живой и влажный, глазастый, с обрывками тёмного океанского неба за ветвями. Лес пах землёй и травой, горьким мускусом звериной шкуры, холодом оврагов и эфирной гнилью далёких болот. Сфинкс шёл по пружинящей земле. Тропа уводила его всё дальше в эту перешёптывающуюся чащу, и Сфинкс решил довериться ей. Иногда тропу пересекали узкие и незаметные звериные тропы, один раз её перебежало что-то длинное и шестиногое, взблеснувшее гладкой шерстью. Сфинкс слушал Лес. Где-то шла охота. Пели, спрятавшись в холодной пещере за водопадом. Кто-то убегал по мокрому лугу, проваливаясь в норы и пугая жадных до всего блестящего нюхлеров. Во мгле между деревьями сияли тонкие столбы света, свисали лианы и чьи-то хвосты.
Сфинкс ждал, когда появится Слепой. Почему-то ему думалось, что это случится сразу - Слепой выйдет к нему из Леса, весь в земле и пятнах от травы, с исцарапанными ногами и тёмным чумазым лицом, - но Слепого не было. Сфинкс чувствовал в Лесу кого угодно, кроме Слепого.
Ну конечно, ехидно сказал в голове Сфинкса Ананси, невесть как туда пробравшийся, так он и выбежал встречать старого друга.
В стороне от тропы тяжело прошагал, круша деревья и давя кустарники, синий сквозь туман мамонт. Сфинкс видел вековые наросты на его бивнях и поросль вьюнка на длинной шерсти. Вслед за мамонтом между деревьями пронёсся холодный зимний ветер. Дорогу Сфинксу перебежала мелкая живность, спасающаяся из-под лап исполина.
Сюда бы Стервятника, подумал Сфинкс. Здесь самое место для Птицы.
Ему тут же померещилась тёмная фигура в ветвях. Но там никого не было, и Сфинкс встряхнулся. В Лесу зрение обманывало его. Он смотрел - и видел только то, что Лес показывал ему, но не то, что было на самом деле. Сфинкс сразу понял, в чём дело. Любой, по-настоящему живший в Доме, Табаки или Лорд, Рыжий или Стервятник, понял бы. Вот Курильщик или Чёрный - они бы, наверное, не смогли.
Лес не пускал Сфинкса в себя. Оставлял снаружи, не давая слиться с деревьями, посмотреть глазами лесной живности, затаиться в траве так, чтобы ни один хищник не заподозрил о твоём присутствии. Это было мучительное чувство гостя, пришедшего в дом и обнаружившего, что хозяева его не ждали.
Я сижу в траве и смотрю в небо, сказал Сфинксу Трепач Гои. У нас с тобой разные пути, большая кошка.
Сфинкс чувствовал, что он ещё не нашёл свой путь, и красно-зелёная тропа может виться сколько угодно, но она не приведёт его к Слепому.
Что-то надо делать, думал Сфинкс. Вокруг него вилась мошкара, и он уже весь исчесался. Его кеды испачкались в грязи, а лысина саднила, исцарапанная низко свисающими ветками. Я так и буду бродить здесь, пока не свалюсь от усталости. Тогда я точно сольюсь с этим местом. Эти корни просто сожрут меня.
Правая нога Сфинкса провалилась в раскисшую землю. Сфинкс, чертыхнувшись, с чавканьем выдернул её, шагнул дальше и вдруг обнаружил, что тропа резко виляет в сторону. Он поднял голову и увидел дуб.
Это точно был тот самый дуб, о котором говорила Рыжая. А ещё это был дуб со двора перед Домом, тот, на котором Сфинкс в день разговора с Ральфом увидел надпись «Разведите костёр из моих веток». Слова, часто снившиеся Сфинксу в те жуткие первые месяцы жизни в Наружности, время бесконечного одиночества перед приходом Русалки. Дуб был огромный и чёрный, он нависал над тропой и раздвигал окружающие деревья, как старик-ветеран, которому почтительно уступают место на военном совете. Его кора была изрезана вдоль и поперёк. Даже самые тонкие ветки, на которых мог бы удержаться только котёнок, были покрыты надписями.
Сфинкс смотрел на дуб, и ему казалось, что за спиной возвышается Дом. На мгновение он даже удивился, куда же подевалась скамейка. Он подошёл ближе и обошёл дуб кругом, переступая через вылезшие из земли корни.
Он ожидал, что надписи будут знакомые. Но он не увидел ни одной запомнившейся фразы. Надписи про ветки и костёр тоже не было, и Сфинкс вдруг обрадовался этому, как будто слова могли выдернуть его из Леса и вернуть в ту холодную одинокую зиму.

«Ушёл с крысами - учиться играть на флейте»
«На дорогах очень синие рассветы»
«Потерялась на пустошах, ищу третье шоссе. Вместо шоссе нашла каменных великанов. Каменею»
«Собрание людей, которые не могут вспомнить свои сны. Я расскажу, что вам снилось! По средам с 13:00 до 13:15»

Сфинкс вёл пальцем по шершавой коре. Когти цеплялись за трещины и разрезы.

«Нашёл волка. Верну за вознаграждение»
«Нашёл хозяина волка. Он очень скучает»

Сфинкс остановился. На чёрной коре была криво вырезана кошка с печальным человеческим лицом.

«Хозяину волка! Срочная телеграмма! В любое время на реке, обговорим условия обмена!»

- На какой реке? - спросил Сфинкс и оглянулся. Реки он не слышал. Был только ручей у луга, по правую руку от тропы. Сфинкс ещё раз взглянул на надпись, ожидая, что она исчезнет, но слова никуда не девались. Всё та же срочная телеграмма.
Зашумел ветер. Лиловые и зелёные ленты заструились у самой земли, огибая деревья и путаясь в траве. Сфинкс принюхался. Ему вдруг показалось, что он учуял запах воды, который ветер принёс с собой. Идти против ветра означало сойти с тропы. Сфинкс потрогал надпись «он очень скучает», пытаясь запомнить очертания глубоко вырезанных букв, и шагнул в высокую траву.

Река обнаружилась за валежником, закрывшим проход между склонами двух холмов. Здесь пахло хвоей и было очень темно. Ветки и брёвна возвышались метра на три в высоту, угрожающе выставив острые корявые сучья. Сфинкс долго и осторожно перелезал, ожидая, что в любое мгновение брёвна сдвинутся под его ногами, он покатится вниз и напорется на ветку. В глубинах валежника что-то шелестело и скребло, над трухлявой древесиной вилась мошкара.
За валежником было светлее. Деревья расступились, и Сфинкс увидел край крутого склона, за которым шумела вода. Он пробрался сквозь кустарники, на ветвях которых гроздьями висели разноцветные улитки, и один раз чуть не наступил в чьё-то гнездо.
Склон, поросший тонкой длинной травой и мелкими цветами, круто спускался к каменным лбам и белой от пены реке. Поток ревел, взбивая кипельные валы, швырялся брызгами и закручивался буранами вокруг торчащих из воды камней. Сфинкс долго смотрел на реку, затем, почувствовав, что течение его гипнотизирует, встряхнулся и огляделся. Было пусто. На противоположном берегу стояли огромные обломки скал, пятнистые от лишайника.
Вот река, подумал Сфинкс, вот хозяин волка, а где нашедший волка?
Он решил идти вниз по течению и надеяться на удачный случай. На очередную подсказку, если быть честным. Его бесило это беспомощное положение, и казалось, что, если разозлиться посильнее, можно разорвать завесу, которую Лес повесил перед его глазами. Но кое-что мешало ему сделать это. Какая-то привычка из прошлого.
- Дом требует трепетного к себе отношения, - пробормотал Сфинкс, и его голос исчез за рёвом реки.
Он зашагал по самому краю откоса. Отойти от него мешал улиточный кустарник. Но, не пройдя и пары метров, Сфинкс остановился и обернулся на валежник.
Куча веток и брёвен темнела под навесом хвойных лап. То, что услышал Сфинкс, затихло и затаилось, но Сфинкс чувствовал его присутствие и взгляд. От этого даже воздух стал гуще, и затихли все звуки, кроме речного шума.
Я стою на самом краю, отстранёно подумал Сфинкс. Очень ненадёжно.
Валежник молчал. Сфинкс наблюдал, склонив голову, и любой человек в его положении сжал бы инстинктивно кулаки.
А затем валежник сдвинулся.
На самом деле упала всего одна ветка. Сухой шорох прозвучал громко, как выстрел. Сфинкс сорвался с места и понёсся, цепляясь за кусты, по краю склона. За его спиной затрещало и обвалилось, застонало сквозь сухие хлопки ломающихся ветвей. Что-то вылезало из-под слежавшихся брёвен, что-то, пропахшее гнилью и влагой, заросшее мёртвой корой, с крошащейся древесиной во рту и белыми червями в глазницах. Сфинкс видел это только краем глаза - громоздкую тёмную махину, похожую на остов грузовика, брошенного в лесу, - но ему хватило, чтобы кинуться бежать сломя голову.
В воздухе сильно запахло древесной трухой. Ветки затрещали, когда существо из валежника пошло по ним. Оно навалилось на кусты и попёрло сквозь них, как танк, и Сфинкс подумал о гнезде, на которое он чуть не наступил. Он слишком медленно бежал, потому что склон был совсем рядом, почти под ногами, и Сфинкс уже несколько раз оскальзывался, обливаясь холодным потом. Сквозь треск выдираемых с корнями кустарников Сфинкс слышал сопение и протяжные стоны, как будто падало подрубленное вековое дерево. Он не оглядывался, но чувствовал, что существо приближается - слепое и целеустремлённое, идущее напролом, как взбесившийся асфальтовый каток.
Оно догонит и утащит под валежник, в сырую темноту, и будет долго, очень долго обгладывать.
Из-под ноги полетел камень, и Сфинкс, вскрикнув, подался влево и чуть не упал в кустарник. Кинулся дальше, выдираясь из-под веток, а трещало и ревело уже над самым плечом. Оглушающий хруст перекрыл шум реки. Сфинкс рвался вперёд, уже чувствуя, как по лопаткам скребёт острая лапа-коряга. Он не оглядывался, потому что вид твари, преследовавшей его, мог свести с ума. Краем глаза он увидел, как смялся куст, мимо которого он пробегал, как на него опускается что-то, похожее на исполинский пень, и в этот момент понял, что ему не уйти.
Белый поток расплылся перед глазами. Сфинкс прыгнул и успел шеей почувствовал ветер от движения лапы существа-из-под-валежника.
Сфинксу повезло - на том участке склона, по которому он катился, почти не было камней. Он упал на задницу и поехал вниз, пытаясь тормозить пятками и хватаясь за траву. Стебли резанули ладонь. Его стало заносить, он перевернулся и покатился, закрывая лицо локтями. Трава хлестала по голым рукам. Сфинкс ударился рёбрами о торчащий корень и взвыл от боли. Его выкинуло на покатый булыжник, затем Сфинкс почувствовал, что летит, а в следующее мгновение он ударился о воду.
От холода весь воздух вышибло из лёгких. Сфинкса потащило и закрутило, он потерял чувство направления и стал рваться туда, где, как ему казалось, был воздух. Но вместо воздуха вокруг была только вода, она заливалась в рот и в нос, и Сфинкса волокло в темноту. Он налетел на камень и попытался ухватиться за него, но пальцы соскользнули.
На мгновение он увидел небо, а затем его снова накрыло волной.

Курильщик
С утра всё был нормально. Я встал, позавтракал и собрался приняться за работу. Я увидел медведя два дня назад, и только этим утром решил оставить его в покое - не дробить и не маскировать. Мне представлялось, как он сидит в правом нижнем углу холста, намалёванный первым, самым тонким слоем красок, и размышляет о том, что его ждёт.
Всё было нормально, а затем я уронил банку секатива. Это не тянуло на мистическое предзнаменование, но я расстроился. Мне пришлось сползти с коляски и полчаса ползать по полу, оттирая густую лужу. От резкого запаха у меня разболелась голова. Когда я влез обратно, оказалось, что мне совершенно расхотелось работать. Я обзывал себя лентяем и старой развалиной, но и это не спровоцировало припадка трудоголизма.
Много что можно делать, когда не хочется работать. Я заваривал себе чай, переезжал от одного окна к другому, слушал радио и пытался читать. Наконец не вытерпел и позвонил Чёрному. Чёрный говорил невнятным задыхающимся голосом, и я понял, что он только что вышел из спортзала. Я предложил ему заехать ко мне. Чёрный помялся и сказал, что постарается. Я нервно отношусь к такого рода уклончивым ответам, мне тут же начинает казаться, что я навязываюсь. Я сказал, что всё нормально и я просто предложил. Чёрный ответил, что он понял. Мне показалось, что теперь он точно не приедет, и заранее стало скучно.
День выдался безветренным и облачным. Странная такая неопределённая погода, когда небо похоже на старое одеяло. Меня тянуло в сон. Я рисовал пастелью в альбоме для набросков и виновато косился в сторону мастерской.
Я поехал в ванную около двух часов дня. Это запомнилось, потому что по радио весёлые до неадекватности голоса диджеев сменились суровым голосом диктора. Таким голосом стоит сообщать как минимум о начале мировой войны.
Когда я отвернул кран, и в снежно-белую чашу раковины ударила вода, я почувствовал странное. Как будто моя голова наполнилась газировкой. Я списал это на изменение атмосферного давления и сужение сосудов. Очень удобные это вещи, атмосфера и сосуды, на них можно списать всё, что угодно. Вода шипела и закручивалась вокруг дыры слива. Фаянс был покрыт еле видными цветными разводами от смытых с кистей красок. Я пережидал, пока газировка выветрится из головы. У меня покалывало в пальцах и мерцало на периферии зрения. Не тот случай, чтобы вызывать скорую, но я чувствовал нарастающую тревогу. Как сгущающаяся духота перед грозой.
В какой-то момент я решил, что стоит вернуться в гостиную и прилечь на диван. Может быть, выпить какую-нибудь таблетку. Я потянулся к крану и мельком глянул в зеркало, ожидая увидеть там собственную бледную встревоженную физиономию.
Но я увидел Сфинкса.
Вернее, я не сразу понял, что это он. Я просто увидел, что в зеркале нет моего отражения, как нет и отражения ванной комнаты. Там было темно и мутно, и в этих сумерках белело человеческое лицо.
Это был такой шок, что я заорал и шарахнулся, сбив всё с открытой полки низкого настенного шкафчика. Флаконы с шумом посыпались, раскатились по полу и застряли под колёсами коляски. Я зажмурился и прижал руки к глазам, чувствуя, что сейчас умру от инфаркта. Меня трясло. Где-то приглушённо шумело, и я только тогда понял, что это не звук бьющей из крана воды. Это звучало так, словно где-то в моей квартире текла горная река.
Я сказал себе, что мне всё чудится. Это был жалкий голос человека, профессионально занимающегося самообманом. Я приказал себе открыть глаза. В любом случае я не мог просидеть с закрытыми глазами вечно. Тогда я пошёл на компромисс с моим ужасом и приоткрыл один глаз. Слегка. Сквозь ресницы ничего не было видно, и пришлось открыть его полностью.
Край зеркала, видный мне, был тёмен. Как будто зеркало превратилось в окно, за которым стоит ненастная осенняя ночь. Я заскулил. Кажется, хотел выругаться, но все подходящие слова вылетели из головы.
Был порыв развернуться и выехать из ванной, затем из квартиры и переночевать где-нибудь подальше отсюда.
Я бы так и сделал. Любой нормальный человек сделал бы так, инстинктивно оберегая свою психику от вещей, которые нельзя понять с помощью обычной бытовой логики.
Но я открыл оба глаза и посмотрел в зеркало. Не мог не посмотреть.
В моём зеркале был Сфинкс.
Он как будто парил в темноте, закрыв глаза и плотно сжав губы. Его фигура расплывалась в мутных сумерках, но мне показалось, что я вижу очертания раскинутых протезов. Его лицо было бледно и неподвижно, на лбу и щеках темнели царапины. Я смотрел, чувствуя себя свалившимся в пропасть. Я просто пялился и ничего не понимал. Сфинкс в зеркале медленно перевернулся, его рот приоткрылся и оттуда вырвались пузыри воздуха. Тогда я всё понял.
- Сфинкс! - заорал я и кинулся на зеркало. - Сфинкс, очнись!
Темнота в зеркале - не осенняя ненастная ночь, а вода. Словно я смотрю в иллюминатор батискафа. И Сфинкс в этой воде - то ли ещё жив, то ли уже захлебнулся.
Я распластался ладонями по зеркалу, боясь бить кулаками. Мне казалось, что вода из зеркала хлынет в мою ванную, если я разобью его.
- Сфинкс! Сфинкс!!
Я видел его лицо. Совсем неживое. Именно такие лица бывают у утопленников. Я заорал так, что сорвал голос:
- Проснись, плыви наверх! СФИНКС!
Он всё равно не выберется, мелькнуло в голове, он же не может плавать.
Стекло под ладонями было ледяное.
- Да проснись же ты! - крикнул я и заплакал. - Сфинкс, не смей, слышишь, не смей умирать в моём зеркале!
Сфинкс всё вращался, уносимый течением. Теперь я не видел его лица, только лысину. Я бил ладонями по стеклу, и от хлопков в шкафчике что-то дребезжало. Я не мог ничего сделать. От ужаса и бессилия меня затошнило, я перегнулся и сблевал на светлый кафельный пол.
Когда я поднял голову, в зеркале отражалась сушилка для полотенец и я сам. Невменяемый и зеленоватый. Сфинкса не было. Уплыл.
Я бы ещё долго сидел и таращился на зеркало, если бы не зазвенел дверной звонок.

Сфинкс лежал лицом в раскисшую землю между камнями. Из его рта только что перестала течь вода. Рядом шуршала, перебегая, ящерица. Река стихла, закончив бег по крутым порогам, разлилась тёмно-серой лентой между двумя пологими склонами.
Сфинкс пополз вперёд, увязая руками в иле. Мокрая одежда тянула обратно. Он не чувствовал замёрзших ног, и ему даже показалось, что их отгрызли какие-нибудь пираньи. Он выполз на сухой склон, поросший травой и синими прозрачными грибами, и замер, дыша так, словно умирал от туберкулёза.
Где-то мерно скрипело. Это был обыденный уютный звук, навевающий мысли о деревенской мельнице. Сфинкс лежал щекой в траву. Ему казалось, что в его голове плещется вода. Что во всём его теле плещется вода. Как только он попытался двинуться дальше, нижние рёбра правого бока взорвались болью. Он застонал, захрипел и снова стал выкашливать воду. От спазмов рёбра, кажется, раскрошились окончательно, и он ненадолго потерял сознание.
Ему привиделся Курильщик. Он молотил руками по стеклу и что-то неслышно кричал. Лицо у него было дикое. Сфинкс даже задумался, что могло так взволновать тихого, привыкшего таиться Курильщика.
Судя по ощущениям, Сфинкс полз к вершине склона не меньше трёх часов. Ему казалось, что уже давно должно было стемнеть. К тому моменту, когда он увидел луг и дом, в его боку разливался расплавленный металл и мешал дышать.
Дом сливался с лугом. Он был низкий, зелёный и лохматый, как будто вырос из земли так же, как окружающие деревья и травы. Сфинкс готов был спорить, что у дома есть корни, а весной он покрывается цветами от фундамента до флигеля. Вокруг красной двери и окон что-то поблескивало, но у Сфинкса слезились глаза, и он не мог разглядеть, что именно. К крыльцу не вела никакая тропа, и Сфинкс заподозрил, что дом заброшен.
Откуда может быть заброшенный дом в Тёмном Лесу?
Глупый вопрос, мутно подумал Сфинкс. Откуда в Лесу может быть изрезанный объявлениями о находке волка дуб?
Он встал на четвереньки и попытался подняться на ноги. С одежды капала вода и жидкая грязь. Он побрёл к дому, и его заносило на каждом шаге, потому что перед глазами то и дело темнело.
На стук никто не отвечал. Стены дома были увешаны глиняными масками, осколками цветного стекла, фигурками, значками, медальонами, вениками высушенных цветов и ярко раскрашенными колёсами от детских велосипедов. От этого пёстрого безумия у Сфинкса закружилась голова. Он пнул дверь, и та вдруг подалась на несколько сантиметров. Сфинкс налёг плечом, и дверь распахнулась в сухую пахучую темноту. Что-то, подпиравшее её, с шорохом отодвинулось.
Едва взглянув, Сфинкс отказался от мысли войти туда.
Зал, скрывавшийся за дверью, напоминал склад при лавке комиссариата, который не убирали последние пятьдесят лет. Вещи громоздились до потолка, оставляя узкие просветы для двух окон. Это были горы вещей, Эвересты вещей, они поскрипывали и съезжали, как снежные лавины, вздымали столбы пыли и запахи старья, и страшно было представить, каково это - попасть под оползень сушёных тыкв и древних тумбочек.
Сфинкс прислонился к косяку, переводя дыхание. Он всматривался в пыльную полутьму в надежде увидеть признаки жизни. Какой-то запах беспокоил его. Сладкий, душный. Так пахнет комната, под половицами которой очень давно скончалось семейство мышей. Он скользил взглядом по дощатому полу, отмечая: скомканный бумажный фонарик, потрёпанная книга, лежащая оранжевой обложкой вверх, бокал тёмного стекла, россыпь цветов-коробочек, тех, в которых сухо стучат семена, чья-то скрюченная коричневая рука...
Сфинкс вытаращил глаза и выпрямился.
Кто-то лежал за дверью и, видимо, не давал ей открыться. Судя по руке, это был Мафусаил, всё-таки уговоривший Смерть зайти в гости. Ладонь лежала пальцами вверх, словно приглашая Сфинкса заглянуть за дверь.
Сфинксу не хотелось заглядывать. Он знал, что увидит. Как-то разом навалилась усталость и уверенность в том, что он всё делает неправильно.
- Табаки, - безнадёжно позвал он. Голос душераздирающе сипел. - Зачем ты это сделал?
Нашёл волка, верну за вознаграждение.
Глупый старый Сфинкс, поверивший дурашливому объявлению перекрёсточного дуба.
- Я не буду трясти тебя, топтать или пинать, - сказал он мумии старичка, манящей сухой лапкой за дверь. - Я помню твою сказку. Только зачем это, Табаки? Так ты показываешь мне, насколько это было глупо - прийти сюда за Слепым?!
Сфинкс осёкся и закашлялся, корчась и хватаясь за бок. Развернулся, спустился с крыльца и упал на колени в траву, часто дыша.
Скрипела маленькая водяная мельница. Сфинкс не увидел её, когда шёл к дому.
- Я соскучился по нему, - прошептал он, точно зная, что его слушают. - Я видел странные сны, и на меня вдруг напало чувство вины. Я хочу найти его и спросить, всё ли с ним в порядке. Я не знаю, что буду делать, если не в порядке, но это пока и не важно. Ведь я не могу найти его.
На плечо Сфинксу опустилась чья-то рука. Сфинкс обернулся.
Старик стоял над ним, чёрный на фоне посветлевшего неба. Он был тощий, лопоухий и коричневый, как будто вырезанный из дерева, у него были круглые совиные глаза и седая бородёнка дыбом. Он замотался в несколько слоёв цветастого тряпья - в полоску, клеточку, ромбик и крапинку, а из-под всего этого выглядывали мятые брючины и сандалии коричневой кожи. Узловатые пальцы на ногах ненормально активно шевелились, будто отдельно от своего хозяина.
- Разглядел? - спросил старик и хмыкнул, показывая кривые зубы. Влажно взблеснуло золото. Сфинкс, онемев, смотрел на него.
- Ну, гляди сколько влезет, - разрешил старик и сел на землю рядом со Сфинксом. Порылся в слоях тряпья, вытащил бутерброд с маслом и куском белого пористого сыра и начал задумчиво жевать. От него странно пахло, не пылью и не хламом его дома, а маслом и новыми механизмами. Словно он только что вышел из токарной мастерской, а не встал с грязного пола, на котором изображал мумию.
- Спасибо, - выдавил Сфинкс. - Я думал, если вы прикидываетесь мёртвым, то уже не будете разговаривать с гостем.
- Холодно на полу лежать, - ответил старик с набитым ртом. - Сквозняк. Совсем я старый стал. Вот оделся бы потеплее - и всё, не увидел бы ты меня.
Они помолчали. Старик молчал сосредоточенно, а Сфинкс - болезненно.
- Я ищу волка, - сказал наконец Сфинкс, и старик покосился на него. В его глазах можно было затеряться, как в открытом космосе.
- Я давал объявление для хозяина волка. Ты - хозяин?
- У этого волка нет хозяина. Есть я.
Старик покивал и облизал неимоверно грязные пальцы. Сфинкс смотрел и стыл от узнавания этих повадок.
- А ты кто такой, малыш? Побратим, полюбовник?
Сфинкс сжал зубы. Его бледное исцарапанное лицо потемнело от злости.
- Вы меня знаете, - выговорил он, - потому что меня знает Шакал Табаки.
- Как ты думаешь, что Вишну-Опекун думал о способности Арджуны два дня без передыху преследовать золоторогую лань? - спросил старик и ответил сам себе: - А ничего не думал, потому что с Арджуной охотился Кришна, а не Вишну.
- А я вот знаю вас, - сказал Сфинкс. - Видел в глазах Табаки.
Старик замер, смешно вскинув руки. Затем медленно опустил их на колени и вздохнул.
- Наглый, настырный мальчик. Знаешь, что обаятельный, и пользуешься этим. Не люблю зеленоглазых, трудно им отказывать.
Сфинкс пожал плечами.
- Не отказывайте.
- Глаза Озириса, - сказал старик как будто сам себе. Сфинкс постарался удивиться. А старик, помрачнев, уставился на мельницу и буркнул: - Не отдаст тебе Лес твоего волка. Всё, потерялся он.
Сфинкс дёрнулся, лицо у него стало бешеное и несчастное. Старик махнул на него рукой:
- Сиди!
Сфинкс застыл.
- Мало ли, что не отдаст. Надо брать, а не спрашивать. Лес - он на самом деле нежный. Трепетный. Чуть что - сразу старается спрятаться и туману напустить. Даже от собственного лишая избавиться не может. Сколько уже пытается жёлтые площади корнями пожрать? Жрёт, жрёт, а они всё стоят, как назло. Желтеют. Там Леса как бы и нет. Прогалина такая, дырка от бублика.
Старик снова полез в тряпьё и достал гармошку.
- Вот на этой площади волки и становятся обратно человеческими детёнышами, - тихо закончил он и заиграл.

@темы: чужое и волшебное